– Да, недаром говорят, что аппарату Президента до патриарших служб говном по речке сто вёрст плыть. Профи! – с завистью вздохнул Василий Иванович.
Вечером этого утомительного и суматошного дня отряд спасения в лице отца Савватия и отца Сергия встретились в комнате, которую им указал управляющий:
– Выйдем, подышим воздухом?
– Подышим.
Монахи неспешно пошли по ухоженным дорожкам.
– Ну, что, отец, скажешь?
– Видимо, скажу то же, что и ты. Объект нашпигован людьми из контор. У меня на кухне их трое, причем два из одной, а один из другой. С официантами, правда, ещё не разобрался, кто откуда.
– Да и горничные, и остальная обслуга, похоже, оттуда же. А вот охрана так себе, расслабленная.
– Ну, даст Бог, сдюжим. Ты уже разобрался, кто где?
– Нет ещё, занят был. Сегодня ночью залезу в компьютер на стойке регистрации.
– С Богом. Я выставлю защиту.
– Благослови нас, Господь!
Как можно уже догадаться, монахи эти являлись не совсем обычными служителями Господа. Это были особенные монахи, так сказать, спецназ Церкви, управлял которым епископ Евпатий. Притом прошлое у них было весьма неоднозначным. Отец Савватий когда-то был членом элитного отряда ГРУ и в церковь пришёл после того, как чуть не сдвинулся умом, приняв участие в расстреле целого горного селения, вместе с детьми и немощными стариками. А отец Сергий имел ещё более мутное прошлое. Четыре года он состоял членом (разумеется, без членского билета) одной из Вологодских ОПГ (организованной преступной группы). Бригада их считалась «отмороженными беспредельщиками» даже в насквозь бандитской среде, их не любили и не уважали, но все опасались. Казалось, никто не найдёт на них управы, но один раз и они доигрались. В один не очень солнечный и явно не добрый день их старший, видимо утратив последние остатки человечности и элементарного здравого смысла, решил наехать на церковь, чтобы, как он выразился, «немного пощипать попов, а то жируют, гады, на своём боге». Бригадир был законченным наркоманом, ему уже было всё равно, кого прикручивать – очень нужны были деньги на дурь. Свой промысел они решили начать с одной из многочисленных подмосковных церквей, попробовать, так сказать, в полевых условиях, чтобы затем перенести свою деятельность на столицу. Приехали к церкви утром, дождались окончания службы, чтобы разошлись немногие в тот день прихожане, вошли в храм, скрутили средних лет попа и несколько раз стукнули его головой о стену, чтобы он стал посговорчивее. Священник, несмотря на лёгкую дезориентацию в пространстве, придушенным голосом сумел, тем не менее, прохрипеть, что сборы у его прихода маленькие и что требуемых денег у них отродясь не водилось. Тогда бригадир потребовал отдать золотые чаши и ценные иконы или, в качестве альтернативы, предложил притащить в церковь попадью, как он выразился, «на исповедь». Священник, трясясь от бессилия (бандитам показалось, что от страха), пообещал, что к вечеру сумеет найти нужную сумму. Бригадир, довольный достигнутым эффектом, велел попа отпустить и назвал время, в котором он готов получить искомое. Заодно предупредил помятого священника о том, чтобы не дурил, забыл про ментов и, вообще, выкинул из головы всякие глупости, а то, не дай Бог, что-нибудь может случиться с попадьёй и попятами. И они уехали, чтобы вечером вернуться.
Однако в храме их встретил не давешний поп, а высокий, крепкий, с очень жёстким выражением лица и сверкающими глазами мужик в чёрном одеянии монаха. Он безумно походил на того Великого Инквизитора, которого обычно рисует воображение. Неизвестно, знал ли историю старший бригады и было ли у него воображение, но угрозы он явно не почувствовал. Наоборот, нагло скалясь, в привычной для себя наезжающей манере потребовал объяснить, куда подевался тот, дневной, поп и что за игры затеяли проклятые святоши. В ответ монах, ничего не сказав по существу, развёл длинные жилистые руки в стороны и начал громко произносить, видимо, молитву, но на каком-то незнакомом языке. «Что за хрень?» – только и успел нервно прокаркать старший, но тут же с диким криком схватился руками за голову и стал медленно оседать на пол. Та же судьба настигла почти всех остальных, и только Сергий (тогда его звали по-другому, да только после пострижения в монахи имя поменялось и забылось) и ещё один бандит, по кличке Муха, выпали из реальности и застыли в полубессознательном состоянии. Кончилось всё внезапно. Сергий очнулся и обнаружил себя стоящим на коленях и рыдающим в три ручья, а рядом, с дикими стонами, захлёбываясь идущей изо рта обильной пеной, бился головой об пол его бывший подельник Муха. Остальные бандиты валялись на церковном полу бездыханные, с искажёнными предсмертным ужасом лицами.