– Андрей, наконец-то я вас нашла. Вы потерялись? Я вас выведу!
Но Андрей и Люция не обращали на нее никакого внимания. Они не видели и не слышали ее. Между ними происходил странный разговор.
– Неужели мы никогда отсюда не выберемся,– говорила Люция Андрею.– Это чудовище было право, мы навеки останемся здесь, потому что отказались от его предложения насчет Нимфы.
– Да, наверное, это так,– подтвердил Андрей.– Но мы с тобой вдвоем. И уже не так страшно и тебе и мне. Знаешь, Люция, я устал от Нимфы, от ее работы, от ее странных фантазий, стихов. Мне было бы спокойнее и радостнее жить, если бы моей женой была ты. Ты такая спокойная, мягкая и теплая.
И он стал нежно целовать Люцию в губы. Люция ответила ему поцелуем, прошептав при этом:
– Я давно люблю тебя, Андрей. Давным–давно.
Нимфа стояла, слушая их, глядя на них, и не веря своим ушам и глазам. Вдруг рядом оказался Архангел Михаил, он взял ее за руку и сказал:
– Иди к себе, Нимфа, я их выведу отсюда.
ГЛАВА 16. Гроза.
Нимфа проснулась. Она лежала, все еще не веря увиденному и услышанному, потрясенная и оглушенная произошедшим. Андрей и Люция – они вместе и любят друг друга. И ничего невозможно исправить. Почти физическая боль сковала ее душу. Безысходная, нестерпимая. Она долго лежала в прострации, не ощущая времени, пока не услышала веселые голоса Люции и Андрея за палаткой, рассказывающим Дмитрию, как они чудесно выбрались из пещеры.
– Представляешь, мы ходили, ходили, нет нигде выхода, а потом плюнули и уселись в пещере. Думаем, здесь и умрем. А когда рассвело, то увидели вдали свет. Пошли на него и выход оказался совсем близко. Люция страхов натерпелась… Да, Люция?– услышала Нимфа веселый голос Андрея.
– Да, да, конечно, ты ничего не боялся,– с иронией отвечала Люция.
Андрей заглянул в палатку:
– Ну, а ты, что же, жена, меня не встречаешь?
Нимфа лежала, по ее щекам катились слезы.
– Что опять?– Андрей недовольно поморщился, заметив мокрые разводы на щеках.
– Я все знаю…– ответила Нимфа.
– Что знаешь?– недоуменно пожал плечами Андрей.– Мы, слава Богу, выбрались из этой зловонной пещеры. А ты плачешь, вместо того, чтобы радоваться…
– Я все знаю про тебя и Люцию,– медленно ответила Нимфа. Андрей вздохнул, внимательно посмотрел на Нимфу и произнес устало:
– Ну, а знаешь, так и на здоровье! – и вышел из палатки.
– Что там с Нимфой?– спросил Дмитрий Андрея.
– Да, спит она молодецким сном,– ответил Андрей.
Нимфа слышала, как они поели. А потом куда-то собрались все и пошли. Дмитрий порывался разбудить Нимфу, чтобы взять с собой на прогулку, но Андрей, не дал ему, сказав: «Пусть спит».
Когда их голоса стихли, Нимфа встала, сложила свои вещи в маленький рюкзачок, взяла из рюкзака Андрея деньги на дорогу, и пошла прочь от их стоянки по направлению, откуда они сюда пришли.
Она шла по каким-то незнакомым тропинкам и просто по чаще леса, надеясь выйти на какое-нибудь селение. По щекам текли слезы. Она не понимала, как мог Андрей, ее любимый Андрей, предать ее. И Люция хороша! Подруга называется! При первой возможности… Нимфа шла, и эта боль крутила ее мозги своей безысходностью, как шарманка. По щекам текли слезы, а на душе была зимняя стужа…
Ах, какая канитель заколдованный круг…
То ли стужа, то ль метель, то ли сердца недуг,
То ли белым-белым снегом заметается клеть,
То ль отпущенной на волю вышло время лететь.
Но на белый-белый твой мне подаренный лист,
Ярким пламенем плеснет, распускаясь, декабрист.
И любовь свою даря, весь сгорая в цвету,
Крикнет : «Птаха, ты моя, песни пой на лету!
Если нет в тебе любви, птаха, ты не споешь,
Сердцу верность сохрани, и прости слабым ложь,
Если распахнули клеть, о былом не гадай,
Значит надобно лететь – улетай, улетай!»
Хлестко ивовая плеть стеганет по плечу,
Видно суждено мне петь и летать, и лечу
Я над полем, что садила и душою цвела,
Грустно, больно, мимо, мимо расправляя крыла.
Песнь простая неумело зазвенит с высоты,
Вскинут головы несмело поля твоего цветы,
Я когда-то их садила, а теперь их не счесть,
И сегодня улетаю я другим песни петь.
Если нет в тебе любви, птаха, ты не споешь,
Сердцу верность сохрани, и прости слабым ложь,
Если распахнули клеть, о былом не гадай,
Значит надобно лететь – улетай, улетай!
Наконец, она поняла, что заблудилась. Куда идти? Везде был лес! Стало смеркаться. Тени деревьев стали пугать ее причудливыми очертаниями зверей. Начал накрапывать дождь. Он становился все сильней и сильней. Началась гроза с молниями и громом, и дождь полил как из ведра. Небо грохотало, а молнии ударяли где-то совсем рядом с оглушительными разрывами. Нимфа, вся мокрая, продрогшая уселась под какое-то большое дерево, прижавшись к его большому стволу спиной, чтобы как-то согреться. И вдруг ей вспомнился шторм на море, когда она кастрюлькой вычерпывала воду из лодки. Тогда также она потеряла Андрея, его продали в рабство в Каффу. Но тогда он ее любил, и она надеялась спастись, чтобы найти его. А сейчас она сидела в лесу под ливнем, ненужная и нелюбимая. Ну и пусть, ее съедят волки и медведи. В грохоте грома и сверкании молний, ей вдруг почудился лик хохочущего чудовища, виденного ею во сне. Но потом ей вспомнились слова Архангела Михаила: «Ничего не бойся. Никто не посмеет тебя тогда тронуть, потому что они бояться тебя». Она не боялась этого чудовища, потому что ей вдруг стало все равно. Этот дождь, этот гром, это чудовище. Что-то еще мерещилось ей. Но она так устала за эти два дня, что это было уже на грани реального и нереального. Вдруг ее охватило безразличие, как будто она наблюдала себя со стороны, мокрую, замерзшую, покинутую Андреем. У нее появилось ощущение парения над землей. И странно, страх и холод отступили. И под этим дождем и грохотом и разрывами молний она стала засыпать под деревом.