Сейчас вокруг нее было только одно море, и оно не казалось заманчивым и притягательным, как раньше, когда она наблюдала за ним издалека. Волны нещадно качали лодку, брызгая пеной в сидящие в ней фигуры, ветер надувал парусами одежду, словно репетируя перед отплытием корабля, вода, хоть и сверкала зеркальными бликами, выглядела опасной, прожорливой, совсем не походя на те ласковые волны, что в далеком детстве лизали ступни маленькой Айрис.
Пристань превратилась в крошечный коробок, дорога к порту — в едва виднеющуюся нить, а фигуры на причале — в черные точки. Стояла ли еще Донна не берегу, или отправилась домой досыпать, было неясно, но мысль о том, что кто-то пришел с ней проститься, грела Айрис сердце. Прожив в доме Этвеллов почти десять лет, она редко выходила в город, так и не заведя подруг. Среди прислуги были девушки ее возраста, но Айрис они сторонились, предпочитая общаться со своим кругом. Те же дочери купцов, с которыми она порой встречалась в церкви, тоже ее избегали, помня о прошлом Айрис. Так она и росла — ни в том круге, и ни в этом. Ни там, ни тут. Может, поэтому ей так легко удавалось ладить с детьми, которым пока было все равно, какие корни у человека?
Матросы молча налегали на весла, Данир думал о чем-то своем, глядя на приближающийся корабль, Айрис же тщетно уговаривала себя поверить, что все это сон, однако свежие морские брызги, попадающие в лицо, бесцеремонно возвращали в лодку, к человеку, о котором она не знала ничего, кроме того, что он был лжецом. Сейчас все в Данире казалось фальшивым, даже его капитанский китель.
Когда огромный борт корвета навис над шлюпкой, неизбежность происходящего стала очевидной. Никогда ничего не будет прежним. В одной руке Айрис сжимала камень от Руяны, в другой — коробку с печеньем от Донны. И если бы ее сейчас спросили, какая из женщин была ей дороже, выбрать бы она не смогла. Над головой Айрис проплыла огромная фигура тучной русалки, держащей в руках полумесяц. «Гальюнная дама» — вспомнила она название из книжки про корабли, которую как-то читала старшим детям Донны Этвелл. Русалка скосила глаза и пристально наблюдала за приближающейся шлюпкой, но это, конечно, была игра воображения. Немудрено, учитывая, что Айрис не спала всю ночь, да и предыдущие ночи выдавались бессонными.
Русалка исчезла в соленых брызгах, уступив место огромным белым буквам — «Улыбка луны». Название корабля казалось издевательским, но Айрис уже совсем плохо соображала. Матросы в шлюпке подхватили сброшенный трап, по которому стал ловко карабкаться Данир, ее же усадили в люльку, напоминающую качели, и потащили наверх, будто куль с зерном. Впоследствии она не раз наблюдала, как таким способом на борт поднимали габаритные грузы — мешки, бочки, коробки. Окинув сонным взглядом болтающийся трап, шпагат которого потемнел от воды и человеческих рук, Айрис подумала, что она не смогла бы проползти и ступеньки. Или как там у них эти веревочки назывались. Лучше сразу в воду.
Она хоть и спала с открытыми глазами, но с изумлением разглядывала выщербленные, убеленные солью борта корабля, обвитого снастями и канатами, будто мумия лентами. Вот проплыл мимо задраенный люк орудийного порта, и Айрис невольно принялась считать — один, три, двенадцать… Она успела досчитать до пятнадцати, прежде чем орудийный ряд исчез из взора. «Тридцати пушечный корвет», — вспомнились в голове хвастливые слова капитана.
Когда качели достигли фальшборта, и Данир лично перенес ее на палубу, Айрис зажмурилась. Каким бы плохим ни был капитан Арбэл, но в этом новом, чужом мире, пахнущим просоленным деревом, джутом, маслом, металлом, человеческим потом и тысячью других враждебных ей запахов, он был единственным понятным элементом.
— Дальше сама, — грубовато буркнул Данир, отпуская ее. — Рэндалл проводит тебя в каюту к остальным. Располагайся, к обеду загляну. И запомни — с юта ни ногой. У вас, девочек, там есть балкон, по нему и гуляйте, у меня и так экипаж на взводе, что столько баб на борт взяли.
Пока Айрис в изумлении таращилась на мачту, возвышавшуюся у нее перед глазами, — по крайней мере, она думала, что этот гигантский столб с поперечными палками, оплетенный веревками и сетками, именно так и называется, зычный голос капитана Арбэла послышался уже совсем с другой стороны. Данир передвигался по кораблю с удивительной скоростью. Да она и не смогла бы уследить за ним среди столь разношерстных людей, которых здесь собралось больше, чем горожан на ярмарочной площади в воскресенье. Команда двигалась ловко, быстро и даже как-то ритмично, будто исполняя одним морякам ведомый древний танец.