К концу третьих суток она увидела мужа — на очной ставке. Его нельзя было узнать. Это был глубокий старик с опухшим, в кровоподтеках лицом, в изорванной одежде. Только глаза горели ненавистью. Янина поняла: палачам не удалось сломить его. И вдруг сострадание, жалость к мужу сменились гордостью. Оказалось, она плохо его знала...
Как в кровавом тумане, прошла неделя. Янина не раз уже прощалась с жизнью. И вот неожиданно ее перестали таскать на допросы. Загнали в большой подвал, где сидело много девушек и таких, как она, молодых женщин. Говорили, что немцы собираются всех куда-то отправить.
К концу второго дня человек тридцать вывели на улицу и погнали к железнодорожной станции. Там затолкали в товарный вагон и несколько суток заставили страдать от голода и жажды. Потом вагон прицепили к проходящему эшелону и повезли. Стояла темная душная ночь — собиралась гроза. Эшелон шел на запад. На подъезде к Столбцам произошла непредвиденная задержка. Впереди послышалась пулеметная стрельба. Поезд замедлил ход. И вдруг где-то рядом раздался оглушительный взрыв, сквозь доски, обшивки хлестнуло осколками. Янина не сразу почувствовала, как сильная боль разлилась по всему телу,— правый бок, руку и ногу заливала кровь.
Состав дернулся раз-другой и остановился. Стрельба прекратилась, и минуту спустя возле их вагона послышался топот сапог, громкие голоса на родном языке; «Товарищи, вы свободны, выходите».
Их отбили партизаны. Янину на носилках отнесли в лесной лагерь. Спустя месяц она была уже здорова и отпросилась на поиски дочери. Мужа — как сообщили разведчики — оккупанты расстреляли. Дочь оставалась теперь единственной ее отрадой.
9
Жоресу Ляховскому, который сел за очерк «Герой рядом с нами», довелось немало поломать голову. Перо его ходило еще не очень гладко, и приходилось работать до седьмого пота. Он замучил Янину расспросами и разного рода уточнениями, но дело мало-помалу шло вперед.
Жорес дошел до истории о том, как мать искала дочурку.
Старая Агата на другой день отдала ребенка родителям Янины, но те недолго радовались внучке. Рано утром на машине явились немцы с полицаями, схватили спящую девочку, старший через переводчика заявил оторопелым старикам, что ребенка к себе требует мать. Что могли поделать беззащитные, запуганные, несчастные люди? Опять остались одни, утешая себя надеждой на скорую встречу с дочкой, зятем и внучкой Светой. Но проходили недели, месяцы в напрасном ожидании.
И вот однажды осенней ночью в дверь хаты кто-то тихо постучал. Хозяин засветил лампу и поспешил открыть, даже не спросив, кто там, был уверен — свой, оккупанты по ночам боялись ходить, и ездить. И старик не ошибся — на пороге стояла Янина. Родная дочь, изменившаяся до неузнаваемости: с сединой в волосах, осунувшаяся.
Посидели, вместе поплакали, и в ту же ночь Янина ушла — на поиски родимого дитяти. Не по сезону одетая, холодная и голодная, ходила она по Негорелому, затем по Столбцам. И вот как-то, уже совсем отчаявшись, случайно услышала она, что комендант города привез из Германии бездетную жену, которая пожелала иметь ребенка. Услужливые полицаи тотчас вспомнили о Свете, оставшейся без родителей...
На следующий день девочка была уже в доме коменданта. Нашлась ей и няня. Света постепенно стала свыкаться с новой обстановкой, с новыми людьми, полюбила дорогие красивые игрушки.
Потом в доме появилась новая няня. Прежняя, старушка, сославшись на плохое здоровье, отпросилась домой, в деревню, и на свое место нашла молодую, честную и трудолюбивую женщину, у которой не было крыши над головой.
Однажды фрау Гертруда была крайне удивлена, заметив, как новая няня голубит и целует девочку, что-то нежно шепчет ей на ушко и плачет. Фрау Гертруда рассказала об этом мужу. Комендант вызвал к себе няню и категорически запретил ей так бурно проявлять к девочке свои чувства. «Ребенок должен любить только свою мать, фрау Гертруду. Иначе я вам укажу на дверь»,— предупредил он строго.
Как-то воскресным утром комендант с женой уехали в Минск на именины к родственнику — генералу. А когда вернулись, не застали в доме ни приемной дочери, ни няни. На столе лежала записка. Комендант надел очки и медленно, по слогам прочитал вслух: «Господин комендант и фрау Гертруда! Я забрала у вас мою родную дочь. Я ее мать, в ее жилах — моя кровь. Вам же советую убираться в Германию, пока не поздно, и взять на воспитание немецкого ребенка. По вашей милости в Германии сирот тоже хватает. Ваша бывшая служанка Янина».