Мать видела: Света менялась и внешне и внутренне. Теперь дочь смотрела на Жореса не только как на человека, отнявшего у нее самое дорогое существо на свете. Она уже, очевидно, видела в нем и симпатичного мужчину, которому хотела понравиться, да только смутно представляла, как этого достичь. Девушка знала, что она привлекательна, что на нее заглядывается не один мальчишка в школе. Значит, должна нравиться и Жоресу, который помог им получить квартиру и который не так уж стар, как поначалу казалось...
Что-то подобное происходило и с Жоресом, который тоже заметил перемены, происшедшие в падчерице. До этого он смотрел на нее как на обиженное жизнью дитя, хотя мать изо всех сил старалась ни в чем ей не отказывать. Но время шло, и вот худая, неуклюжая девчонка стала писаной красавицей, от которой и в самом деле глаз нельзя было оторвать.
Бежали дни, недели, и Ляховский все острее чувствовал, что Света перестает быть для него безразличной. Пытался убеждать себя: чушь, все пройдет. Даже смеялся в душе — весна виновата!.. Однако легче не становилось. Случались минуты, когда он страшился оставаться с нею наедине,— Янина нередко работала во вторую смену. А девушка, словно читая мысли Жореса, старалась чаще попадаться ему на глаза: то похвастается какой-либо безделушкой, то проскачет мимо на одной ноге, улыбнется: «Ну как, к лицу мне эта кофточка?»
Она никогда не называла его «отцом», «дядей», даже «Жоресом Григорьевичем». Говорила только — «вы». И вот теперь мучительно искала и никак не находила того единственного слова, с которым можно было бы легко и просто к нему обратиться. Наконец тихо произнесла «Жорес». Произнесла и зарделась, потом попросила: «Разрешите называть вас так, когда нет мамы...» Жорес улыбнулся и кивнул в знак согласия, хотя тут же подумал: «Правильно ли это, ведь Света может расценить мое согласие как слабость. Да и хорошо ли договариваться об этом за спиной у Янины?» Подумал и сам себя успокоил, мол, все это сущая ерунда. Света не решится называть его по имени, но вскоре убедился, что это так. Девушка называла его Жоресом и уже не смущалась...
Вскоре Ляховский допустил еще одну ошибку, хотя на первый взгляд это был обычный жест внимания с его стороны. Света пожаловалась матери, что у нее нет купальника — старый мал, а на следующей неделе на уроке физкультуры надо сдавать плавание. Мать велела подождать до зарплаты. Ляховский же перед этим разговором как раз получил стипендию и пообещал выручить падчерицу. Потом каялся. Ходил, выбирал, терзался мыслью: а вдруг не подойдет или не понравится. Лучше бы дал деньги, пусть бы сама выбрала на свой вкус. Такие покупки обычно делала Янина. Бывало, купит что-нибудь, а Свете говорит: это отец тебе сделал подарок.
Жореса сердила подобная тактика задабривания. И все ж купил — золотистый шелковый купальник и резиновую шапочку. Отдал Свете, которая была несказанно рада обновке, разделся в прихожей и поспешил в свой кабинет. Надо было заканчивать дипломную работу, времени оставалось в обрез, а тут еще государственные экзамены на носу. Правда, все это его мало тревожило. Главное было сделано — комиссия по распределению оставила его в столице, в солидной газете, редактор которой заранее дал на него заявку. Теперь надо было только разделаться с дипломной работой — доработать последнюю главу и все начисто переписать.
Последние две недели Жорес почти безвыходно просиживал за своим письменным столом. Сильно осунулся, выглядел усталым и, казалось, ничем не напоминал прежнего Ляховского — всегда подтянутого, чисто выбритого, элегантно одетого молодого человека, каким его и привыкли видеть товарищи.
Такое случалось с ним не впервые. Это был его метод работы: все откладывать на последние дни, а потом за счет сна и отдыха наверстывать упущенное. Сколько раз ругал себя за это, но никак не мог перестроить режим жизни.
На ходу перекусывал — ленился даже разогреть еду,— с полчаса отдыхал на диване и опять брался за работу. Слышал, как на кухне хозяйничала Света, как ходила по коридору, негромко напевая себе под нос.
Затем все звуки окружающего мира для него исчезали. Он весь как бы погружался в скопище всевозможных сравнений, силлогизмов и доказательств. Писал дипломную работу, но изо всех сил старался, чтобы она читалась как хорошая статья, чтобы будила мысль, чтобы в ней чувствовался пульс времени, дух эпохи. Перечитывал написанное и с ужасом замечал: до чего же серо и нудно, как в плохом газетном отчете. Где уж тут пульс времени, дух эпохи!..