— А ты сама чем занимаешься?
— Торгую в коммерческом ларьке. Работа поганая, но жить-то надо… Ой, да что это я! У нас вроде как праздник, все-таки знакомство, а я чучело чучелом! Подожди! — Она убежала, не слушая протестов Белова.
Вернулась Лида минут через тридцать. Теперь на ней красовалось короткое облегающее платье со спущенным плечом, выгодно подчеркивающее и изящество фигуры, домашние тапочки сменились туфлями-шпильками, удлинявшими и без того длинные точеные ножки, а умело наложенный макияж и тщательно подобранная бижутерия оттеняли правильность черт лица, высокую гибкую шею… В первый момент Север подумал, что перед ним Мила. Он даже вздрогнул.
— Ну вот, другое дело! — сказала Лида, садясь напротив. Услышав ее голос, Север перевел дух. Мираж рассеялся.
— Выпьем еще! — предложил он, чтобы не молчать. Они выпили. Белов постепенно успокаивался.
— Я с родителям разъехалась, еле оторвалась, — болтала Лида. — Они у меня совершенно шарахнутые, новые времена им все мозги отшибли. Сперва челночили, в Турцию мотались, шмотье оттуда возили, а потом решили выдать меня замуж за «нового русского». И действительно пристроили секретаршей к одному банкиру. Открытым текстом гнали: соблазни да соблазни хозяина! Совсем совесть потеряли, золотой телец глаза застил. А мужик действительно богатый, деньги аж из ушей лезут, но мерзкий, как известный политический деятель: морда жирная, сальная, глазки поросячьи, руки вечно потные, голосок писклявый… Чего его соблазнять? Он сам постоянно норовил залезть под юбку. Только знаю я эти расклады — натрахается досыта и уволит без выходного пособия. А главное — очень уж мужик противный, чем с таким жить — лучше сразу в прорубь… Короче, ушла я, хлопнув дверью, предки взбесились, но по крайней мере боров банковский остался при своем онанизме… Впрочем, блядей-то он всегда найдет, были б бабки. Но меня не купишь! Я, может, и не праведница, не монашка, но уж если даю, то тем, кому сама хочу! Вот так! А квартиру родительскую пришлось разменять: надоели постоянные скандалы. Правда, пострадала только я. Они получили шикарную хату: две комнаты, улучшенная планировка, центр… Мне же досталось это захолустье… Только не подумай, что я жалею! Еще чего!
— Я и не думаю, — отозвался Север. Он уже совсем успокоился. Девчонка ему нравилась — нет, не своим сходством с Милой, а какой-то отчаянной детской бесшабашностью, за которой проглядывала испуганная растерянность перед жизнью — растерянность существа чистого, но еще совсем неопытного и при этом вынужденного принимать решения, порой непосильные даже для зрелых людей.
— Как тебе работается? — спросил Белов.
— A-а… Пристают без конца все, кому не лень. Думают, если девка торгует в ларьке, то она торгует и собой.
— Кто пристает? Покупатели?
— Покупатели как раз редко. А вот если бандиты заявятся… Они и силком трахнуть могут, но меня Бог миловал… пока… Чаще хозяева, их шестерки, охрана…
— А ты?
— Всех отражаю! — похвасталась она. — Им только дай… по рукам пустят. Пойдет слух, что девка дает, — и кончено. Даже спрашивать не будут. Моя подружка так сгорела. Дала одному из «братвы», понравился… Потом ее крыли все подряд, резину покупать не успевала… Теперь служит у вас, в «Приюте любви». То же самое, но хоть не за свой счет и заработок приличный… Ой! — Она прихлопнула пальцами свои губы.
— Значит, ты знаешь, где я работаю? — усмехнулся Север.
— Знаю… — кивнула Лида удрученно. — Подружка и сказала, Танька… Сказала, скоро твоим соседом станет крутой мен, начальник охраны заведения, красивый, как Слава Бутусов, поведения строгого, настоящий джентльмен и дерется не хуже Чака Норриса… Честно говоря, я тебя ждала.
«Лестную, однако, характеристику дали мне проституточки, — подумал Север. — Интересно, за что? За то, что просто не лазаю под юбки, не стремлюсь зажать в углу, трахнуть на халяву, за то, что пропускаю вперед и подаю руку, если девчонка споткнется? За безлико вежливую речь? Не много же им надо…»
— А зачем ждала? — спросил он.
— Понимаешь… Хотела подружиться. Нет, ты только не подумай!.. Просто… Страшно жить одной, знаешь… Всяко может случиться. Хорошо иметь рядом хоть кого-то, кому не совсем плевать — жива соседка или сдохла… Ты обиделся?
— Брось. Я тебя понимаю. И можешь рассчитывать на меня.
— Спасибо.
— Пока не за что. Ты, по-моему, хороший человек, а хороших людей сейчас так мало… Правда, я здесь редко буду, но можешь звонить на работу, если что… Запиши телефон.