— Может быть нам лучше всё же жить отдельно? Ты всё время проводишь со мной! Так ты никогда не заведёшь себе парня!
Рина обиделась.
— Дурак ты Такаши-кун! — сказала она, — с чего ты решил, что мне нужен какой-то парень?!
Она сказала это таким тоном, что у меня пропало всякое желание развивать эту тему. Если говорить обо мне, то я даже и не думал о том, чтобы завести себе девушку. Мои одногруппники стали косо смотреть на меня. Похоже, меня считали извращенцем. Сперва, я хотел рассказать им, что я и Рина не встречаемся, а если бы мы даже и встречались, то в этом не было бы ничего странного, так как мы, не родня по крови. Но подумал и не стал ничего им говорить. Пусть думают что хотят, меня это не волнует! В остальном наша жизнь протекала тихо и мирно. Мы аккуратно посещали занятия, делали домашние задания и вообще вели себя как парочка примерных студентов. Можете верить, можете нет, но никаких сексуальных отношений между нами не было. Вконец обнаглевшая Рина, любила спать закинув свою ногу мне на бедро и прижавшись лбом к моему плечу. Часто от прикосновения её горячей груди у меня происходил не контролируемый стояк и мне приходилось передёргивать затвор в нашей маленькой ванной. Но дальше этого никогда не заходило. За три года прошедших со времени нашего знакомства, Рина необыкновенно похорошела. Она вытянулась, ноги её стали длинными и очень красивыми, грудь выросла. Мари говорила, что Рина могла бы работать моделью, но моя сестра сказала, что ей это не интересно. Собрав волосы в пучок на затылке, в моей футболке и застиранных шортах, она все выходные просиживала, печатая на ноутбуке свой новый роман и не замечая ничего вокруг. Очень редко когда мне удавалось вытащить её в кино или просто на прогулку. В такие моменты она всегда сперва хмурилась, но потом обычно бывала довольна. Возвращаясь поздним вечером из кино, мы оживлённо обсуждали только что просмотренный фильм. После того, как рассказ Рины "Некрасивая девчонка" опубликовали в журнале, у неё даже появился свой агент. Когда я прочитал этот рассказ, я сразу понял, что он об Эндо-сан. Главную героиню, влюблённую в своего семпая, звали по-другому, но мне сразу же стало понятно, что речь идёт именно об Эндо-сан. Мне кажется, что для Рины это было своеобразной данью памяти нашей трагически погибшей подруге. А может быть она стремилась таким образом выплеснуть на бумагу собственные мысли о суициде. Не знаю. Когда я только познакомился с Риной мне часто приходило в голову, что, такие как она способны свести счёты с жизнью. Эндо-сан была той на которую я мог бы подумать в наименьшей степени и в тоже время той, кто убила себя стала именно Эндо-сан. Читая этот рассказ, я испытывал чувство неловкости, смешанное со стыдом, впрочем, как и всегда, когда читал то, что писала Рина. У неё была способность затрагивать в душе какие-то особые струны, заставлявшие тебя острее переживать написанное. Я где-то слышал, что это качество присущее всем хорошим писателям. Впрочем, мои чувства, вероятно, были связаны с тем, что все герои её историй были мне знакомы. Возможно, именно так и было. Мне приходило на ум что чувствовала Имамура-сан, когда читала рассказ Рины. Не думаю, что ей легко было это читать, иногда Рина бывала довольно жестокой. На самом деле для меня довольно трудно было оценить Рину как писателя, она мне нравилась, я так сказать не мог быть объективным в этом вопросе. Вскоре был издан её первый роман и пусть он продавался плохо, отзывы критиков были благожелательными. Писали, что хотя история несколько искусственная, атмосфера конца девятнадцатого века передана неплохо. Один из критиков усмотрел в её романе явное влияние Акутагавы Рюноске и Достоевского. В общем Рина была полна энтузиазма. Мне нравилось смотреть на неё, когда она была погружена в свою писанину. Она всё больше напоминала мне мою Мари и возможно в этом была основная причина того, что я никак не мог позабыть сенсея. Иногда мне и самому казалось это странным. Хотя может быть я просто сильно тосковал по матери, которой совсем не помнил и Мари стала для меня живым воплощением этого чувства.