— С кем ты борешься, Нина? (Лицо у меня такое? Вот так-то!)
— Я всю жизнь борюсь с бедностью. А что?
— Ты с братом борешься. Бедность — брат писателя...
— Лучше с братом бороться, чем с сестрой (краткость — сестра таланта).
Мне очень понравился актер В., который издал свою книгу стихов роскошно: с иллюстрациями одного из лучших пермских художников. И стихи того стоили, но... он занял под это дело две с половиной тысячи долларов. А тут кризис! Рубль упал, и артисту пришлось продать квартиру, чтобы расплатиться с долгами. Теперь книга стихов есть, а квартиры нет. Но он верит, что все обойдется, читать так легко свои стихи. По телефону говорил — в ответ на мое: “Я картинами отдарюсь за ваш труд” — “Нет, мне некуда их повесить”, а тут увидел и сразу захотел портрет Марины Цветаевой... И я сняла его со стены для В.
Все эти дни мы искали Колю Бурашникова. Еще один поэт лежал в отключке, наглотавшись каких-то таблеток, и отец его по телефону говорил мне все, что думает о моей роли в алкоголизме сына: “...Если б вы хоть раз прямо ему сказали, что презираете...” И я — терпимая ранее — тут решилась. Когда поэт пришел ко мне заполнять энциклопедическую анкету, я сказала:
— Вы думаете, что топором не убиваете родителей, так вы лучше, чем убийцы? Вы — хуже! Потому что людям показываете обманную сторону. А это садизм — медленно убивать, каждую минуту... Когда убийца топором по голове дает — убитый в рай попадает... как невинно убиенный!
Поэт без памяти схватил анкету и убежал, не заполнив, бормоча про то, что потом занесет, и пр.
Юра Беликов мне прочитал стихи Виктора Черепанова, прошедшего лагеря:
Гром победы Октября,
Красноконный эскадрон
Раздували наше “я”,
Как у кобры капюшон.
Я бросилась искать телефон этого поэта.
А еще один известный поэт (Ф. В.) заявил моей подруге: на кого работает Горланова — она на Сороса работает! А он преступник. Я спросила: так он отказывается заполнить анкету? — Да, отказывается, говорит подруга, но ты не очень-то расстраивайся, да не рыдай ты! Кстати, порыдать полезно: есть такая книга про “рыдающее дыхание”, оно исцеляет многие болезни... в общем, отрыдаешься — напиши рассказ “Как я работала на Сороса”.
С таким вот рыдающим придыханием я обратилась к следующей подруге, чтобы она заполнила анкету, ибо Сорос — благодетель, его грант поможет культуре и прочее, а подруга мне в ответ: “А я тоже с подозрением к нему отношусь”. Вот те раз! Академик Лихачев — без подозрения, а тут в Перми многие — с подозрением... Почему? “Он же делает так много добра!” — “Да, делает много добра, но вопрос в том, что он хочет получить за него!” Вот те раз! Отвечаю: “Сказано: по плодам их узнаете их”. А не сказано: подозревайте всех добрых людей...
Другой спор у меня произошел с К. Я поила его (и его жену) чаем. Песка уже не было, чай — последний, бледный... И говорю так, извиняясь: “Ну, бедна наша жизнь, но что слаще-то есть нашей работы зато...” И как К. взвился! Что? Слаще! Да его тошнит и рвет всегда, когда он пишет стихотворение. Я хотела сказать было: “Пить надо меньше”, но вовремя сдержалась. Один поэт уже убежал от моих поучений, хватит. “Почему же вы пишете стихи, если так тяжело они вам даются?” — “Надо же чем-то расплачиваться за жизнь”. Ну вот: слова высокие, но одних стихов-то мало! Как будто можно отделаться только писанием стихов! Это атеисты думают, что без покаяния можно расплатиться...
— А вы думаете, что радоваться надо? Это дети радуются любой ерунде: слепили из песка домик — и радуются! Кто радуется, кто с удовольствием пишет, тот еще не вырос из детства!
— Или уже вырос! — я гну свое, то есть Мамардашвили цитирую: — Классикой что становится? Когда поэт все несчастья мира переварил и может предложить свою альтернативу. Классик — это выстраданная и мужественная душа...
26-го пришел поэт со сборником стихов “Спермокипящий кубок”, а Колю Бурашникова мы все еще не нашли.
27-го закончились все картины! И я для Кычи (прозвище Ксении Г., в переводе с пермского говора — Сова) написала натюрморт в виде совы (два цветка — как глаза, листья носом легли на горшок). Так что живопись моя тоже от энциклопедии обогатилась новым сюжетом. Спасибо, энциклопедия!
Я уже всем стала прямо говорить: “Ребят, вы не думайте, что это некое масонское мероприятие: нет! Русская литература нуждается в энциклопедии”. Белов Роберт ответил так: “Молчи, все равно от тебя может исходить только все масонское, и это хорошо”.
Один автор сказал, что, мол, масонское не масонское, а все данные будут в компьютерной базе ЦРУ — это точно. Но я думаю, он так пошутил. Зачем мы в ЦРУ? Тем более что анкету он заполнил.