Потоцкий сначала упирался, а потом стал звать на помощь, и Мадонна пришла на помощь. Тогда Лабинская молча развернула свой стан и завезла Мадонне то ли в глаз, то ли в висок.
– Удивительно, – растерялся мой муж, – кровь почему-то из носа пошла.
Но уже заныряли в кутерьме плечи скульптора. Дюжий размах кулака ваятеля пришелся в грудь низложенной королеве. Упала и разбилась об пол гривна-диадема с яркими керамическими камушками. Но Лабинская не только не упала, но, изнемогая от преступной страсти, тщилась схватить через строй бойцов упавшего Потоцкого. Создалась мгновенная композиция, напоминавшая то ли Лаокоона, то ли борьбу за тело Патрокла.
Рита Сивуха ходила среди сражавшихся и деловито собирала свои хрустальные бокалы, время от времени попинывая Лабинскую. Та не оставалась безответной.
Только мы с мужем сидели бездельно среди недопитого и недоеденного.
– Буддо-марксист, иди прикрой котят хотя бы грудью, – сказала я.
Муж обрадовался, что ему нашлось дело, и прижал к себе голову Гоголя, наполненную писком и возней. В эту секунду снаружи раздался призывный автомобильный гудок. Все замерли, прислушиваясь, и Лабинская схватила тут злосчастного живописца и потащила его к себе. Но в пылу она потеряла направление, что, впрочем, бывало и с более опытными воинами, и вылетела на лестничную площадку, все бросились за ними. Лабинская спускалась с сугубой быстротой, волоча за собою тело.
Голова Потоцкого легкими щелчками отмечала путь по лестнице. Погоня приближалась. Первой бежала Мадонна, размахивая портфелем Потоцкого, за нею летел Женя с готовыми кулаками. Рита с двумя бокалами в руках неслась впару с Милой. Последняя кричала:
– Она ведь вас всех третировала! Неужели вы не могли подать на нее в товарищеский суд? Ведь как-то нужно бороться... с общественными пороками! Вот недавно в “Комсомолке” была статья...
Муж мой, прижимая к груди голову Гоголя с котятами, бежал сзади всех, следом прыгала и мяукала кошка, а уж за кошкой шла я.
Лабинская заскочила в “Запорожец”, таща свою бессильную добычу. Остальные нырнули вслед за нею и сразу увязли там, барахтаясь в тесноте, но не в обиде.
– Поехали! – кричал водителю Женя, оказавшийся буквально на коленях Мадонны. – Ты поедешь когда-нибудь на своем драндулете?
Водитель завел машину, и я вместе с Музой поместилась на переднем сиденье.
– Я вам покажу обижать Виталия Неустроева! – раздался сзади грозный голос приемщика посуды – он так и был одет в свой порванный в драке черный халат.
– Скорее! Поехали! – приказала я, на секунду поддавшись страху.
Водитель рванул машину куда-то вперед, стало слышно бульканье в портфеле Потоцкого. Открыли – там оказалось восемь бутылок водки. Михаила растолкали, чтобы спросить разрешения употребить водку по назначению. Художник, очнувшись, бормотал:
– Я поднял образ человека труда на недосягаемую глубину...
Женя выдернул из портфеля тоненький альбомчик из серии “Молодые мастера” – видимо, Потоцкий цитировал текст предисловия – о своем творчестве.
– Я бы этих сталеваров, – листал мой муж этот альбомчик. – Я бы их среди заснеженных гор или живых цветов изобразил, ведь они работают в такой жаре и мечтают...
– Бутылки-то чьи? – спросил у Потоцкого Женя.
– Это я слесарям купил... за решетку к мастерской... от воров.
– Едем по Пиренейскому полуострову, – бодро доложил водитель.
Тут Женя увидел, что вверху голубо и внизу голубо.
– Летим над Атлантическим океаном, – рапортовал водитель.
Женщины тихо глазели в окна. Я обернулась: за “Запорожцем” летел Виталий Неустроев, размахивая черными крыльями порванного халата.
– Смотрите! – шепнула я, показывая на него.
– По небу полночи Виталий витал и тихую песню орал, – начал было мой муж, но тут же перевел разговор: – А сколько времени-то? Уже утро или здесь еще утро?
– Рим, где Рим? – смотрел вниз Женя, вспомнив о великих русских писателях, побывавших в Риме.
– Да пусть его будет, как того бог хочет, – ответил тихо Николай Васильевич, печально помавая длинным носом.
Разлили водку. Водитель отказывался: в небе ему тем более нельзя пить. Нельзя так нельзя. Лабинская ждала своей очереди, бормоча из угла:
– Колено распухло... ребро раздробили... руку из плеча вынесли.
Дали ей выпить, и она смолкла, а спустя минуту вдруг начала:
– Миллион, миллион, миллион пьяных рож
Из окна, из окна, из окна видишь ты...
– Ху а ю? – донеслось неизвестно откуда.
– Что? Кто? – растерялся водитель, но тут же нашелся: – НАСА с нами разговаривает.
– Вы в ракетных служили? – вдруг с уважением спросил Женя.