— У меня все обдумано. Либо я их побью и останусь, либо они меня побьют — тогда я полежу в больнице, а то жить негде.
— Не кричи! — ответила Люся.
— А мне казалось, что я веско шепчу тебе это...
Тут Игорь врезал ему так, что “Одиссей” упал и бормотал:
— Вот хорошо! Началось! Я снимаю с себя моральную ответственность, — продолжал он, возясь среди вещей.
Володя, человек современный да еще работающий в вузе, совсем не хотел с кем-либо драться в квартире, где есть столько свидетелей. Он взял Игоря под руку, и повел в прихожую, и там стал уговаривать: не всерьез же принимать вызов играть в Одиссея.
Рогнеда почему-то кинулась поднимать Люсиного мужа, приговаривая насчет того, что все свои собрались, что нельзя впадать в детство, в Гомера играть, ибо на свете есть такие писатели, как Джойс.
— Гомер — это сто джойсов, — отряхнулся от рук Рогнеды “Одиссей” и пошел на кухню.
Но Рогнеда пошла за ним и там своими благоуханными руками стала смывать кровь с его лица. “Одиссей” запел:
Если ранило друга — перевяжет подруга
горячую рану его-о-о...
Когда “Одиссей” шел с кухни мимо “женихов”, шепчущихся в прихожей, он вдруг с молодецким уханьем дал по плечу Володе, и тот присел, охнул, но, покривившись своим благородным дон-кихотским лицом, смолчал, говоря всем своим видом: “Ну что с него взять — деревенщина”.
Когда все ушли, а Люся стелила постель, муж журчал, сидя за столом и жадно поглощая все салаты, приготовленные для “женихов”:
— Мир полон женщин, ведь из двух миллиардов один — это половозрелые самки, а если из них половина — верные жены, то все остальные — готовы на половые контакты. Неужели ко всем ты будешь меня ревновать?
Люся запомнила почему-то эти цифры и успокоилась — муж подавил ее большими числами.
XII
На этом этапе мы простимся с нашими героями, тем более что и они распростились и более не дружили домами: Люся с мужем не бывали у Рогнеды с Володей, а те — у этих. Только Зина продолжала бывать у тех и других, все еще на полном серьезе ища у Рогнеды совета, как ей быть со своим несчастным мужем.
— А ты вечером в постели посоветуй ему: “Милый, ты представь, что сейчас должен работать на конвейере, и силы появятся”.
Зина напряженно задумалась над этим советом.
Но то, что из всего этого вышло, является темой уже совсем другого рассказа-штучки.
* * *
Журнальный зал | Октябрь, 2000 N6 | Нина ГОРЛАНОВА, Вячеслав БУКУР
Нина ГОРЛАНОВА ,
Вячеслав БУКУР
Два рассказа
НЮСЯ И МИЛЬТОН АРТЕМ
Например, сидит Нюся на вокзале. Пока она не вошла в зал, все смотрели мимо друг друга, щадя свои силы для сельскохозяйственных работ. Когда Нюся появилась — причем она до этого видела яблоневые цветы на асфальте и по ним восстановила ход свадьбы, которая здесь текла час назад, — все поняли, для чего они занимаются дачными работами: чтобы не умереть и вечно видеть таких девушек, словно выходящих из сияющих раковин.
В зале примерно сорок человек, из них большинство — женщины. Нежный мужской пол исчезает под радиацией жизни. Нюся спешит пересчитать мужчин, которые в наличии. Оказывается, здесь их пятнадцать. Из них большинство пожилые, старше тридцати — они сами собой перестают замечаться, сереют, выцветают и уходят в ненаблюдаемую часть. Осталось четыре молодых. Один сразу скрылся за валом обручального кольца. Другого отметаем за ухабы на лице, хоть он и не виноват. Оставшиеся два — это просто Буриданов осел. Нюся чуть ли не с болью принимает волевое решение: отбрасывает мужественного красавца почти с печатью мудреца плюс будущего надежного главу многочисленной семьи. Ладно, говорит она мысленно, пусть его возьмет кто-нибудь другой, другая . А того, которого Нюся выбрала, она начала облучать сильным сигналящим взглядом, дающим знать, что она уже здесь, вся жизнь сложилась для того, чтобы вот сейчас... Но тут к избранному подошла какая-то с челюстью, и он, дрожа, наклонился над ней, будто она — с челюстью — что-то единственное на свете, будто Нюси вообще на свете никогда не будет. Нюся спохватилась искать того домовитого красавца, но он уже протискивался к выходу. Может, тоже поедет в Жабрии вместе с ней? Но он, проходя мимо, слегка споткнулся и матом прокомментировал свою неуклюжесть. Не нужен! Свободен!
В вагоне электрички Нюся опять за свое. Сидит примерно сотня, как всегда — большинство женщины. Сестры по жизни... И так каждый раз, всякую секунду, ежедневно. А Лена еще в девятом классе ей сказала, что у нее этот выбор и поиск совсем по-другому идет. Брожу-брожу, она говорит, по городу, естественно, никого не считаю... Раз! Вижу лицо! И тут уповаю на судьбу! Если он уплывет за угол, значит, не мой... А Оле в десятом классе мама внушила: “Если хочешь, чтобы прилетели скворцы, нужно построить скворечник ”. И Оля каждое утро полчаса строила перед зеркалом свое лицо: закладывала фундамент в виде тонального крема... нет, сначала котлован (шел в дело скраб). Два вида пудры и три вида теней она накладывала по схеме, приведенной в книге “Красивая навсегда ”.