Сколько плохих людей на свете, Даша, ты бы только знала! Но мама говорит, что все равно жизнь идет вперед благодаря хорошим... Ну зачем ты ломаешь прутья в кровати? Антон, сделай этот прут! Давай я математикой с тобой буду заниматься! Чего у нас на теле по два? Уши, глаза, щеки. Так... руки, ноги, молодец, Даша! Еще? Губы, так, все. Не все? А что еще-то? Точки? Какие? В носу дырки? Нет? А что? Какие точки? Из которых груди вырастут, а, это соски называются, Дашенька, ты молодец, внимательно в зеркало смотришься, спи сейчас, завтра гулять пойдешь, на проспекте деревья побелили, ну, как мы гольфы белые надеваем... красиво... Мама с папой скоро придут, а ты не спишь. Даша, нас же и ругать будут, спи, Дашенька! Заснула, что ли? Умница, спи, наша маленькая! Антон, кончай играть, Даша спит уже.
Солнечная Нателла
Когда Настя убежала во двор по своим Настиным делам, а Света ушла в магазины по своим Светиным делам, Миша лег на диван по своим Мишиным делам. По телевизору показывали грузинский танец: хоровод из мужчин, а на плечах у них — еще хоровод из мужчин.
— Папа, папа, смотри: на плечах танцуют!
— Это горы их научили так, — пояснил папа, не поднимаясь с дивана. — Это подтянулось к вашему чтению книги о Пиросмани.
И тут в самом деле действительность подверстала приезд грузинки Нателлы из Тбилиси, из Музея детского творчества. Она вошла, как солнце: в черном плаще, а сверху — желтая шаль с кистями, кисти, как лучи, струились по плечам ее.
— У вас сверчок? — спросила Нателла.
— У нас счетчик так сверчит, — отвечал Миша, помогая гостье раздеться.
— А я думала, у вас сверчок.
— Вам жалко — жалко Пиросмани, что он умер под лестницей? — чуть не в слезах вышла встречать Нателлу Сонечка. — Жалко как...
— А чего его жалеть: дай Бог каждому так умереть, как он, — оставив столько шедевров. — И Нателла подняла глаза кверху, словно прислушиваясь к мнению самого Пиросмани.
— А у нас тут шумно, — крикнул Миша, включая телевизор.
— Почему шумно? — криком спросила Нателла.
— Здание напротив, — крикнул Антон, — разрушается, в окно видно... камни падают.
— Что? — спросила Нателла.
— Билдинг, а еще под подъездом сделали крышу, чтоб не убить, камни долго по крыше скатываются, грохочут.
— А где Настя?
— О, если она выживет, то придет домой с прогулки! — сказал Миша. — Представляете... После желтухи, — криком пояснил Миша, — взяла и съела ящик грецких орехов... мои родные прислали посылку, а она всю съела.
Нателла опять подняла глаза кверху, словно прислушиваясь к мнению Пиросмани насчет непослушания художника...
— Мы увидели по ЦТ ее картины на досках... Как у Леонардо да Винчи: фигуры так влиты, что не сдвинуть ни вправо, ни влево — ни на сантиметр... Чудо!
Нателла достала из сумки бутылку шампанского. Миша поставил бокалы, и тут пришла Света. Пока она раздевалась, а Миша распаковывал сумки с продуктами, оказалось, что Нателла уже поит шампанским... Дашу.
— Что вы делаете? — закричала Света.
— А что? У нас всех детей поят немного...
Так вот они почему такие задумчивые, разом подумали Миша и Света. А с другой стороны, на рынке иные грузины очень уж вертлявые и быстрые...
— Что вы на меня так смотрите? — спросила Нателла у Миши.
Миша удивился: может, его блуждающий взгляд и притормаживал на Нателле, но не более чем на всем остальном в этом мире. А Света сейчас мысленно всю Грузию в развалины превратит. От ревности.
— Мой взгляд! — крикнул Миша. — Это не я! Я в это время нахожусь... был... в другом месте!
Света успокоилась и стала заваривать чай. Она мысленно уже восстановила Грузию из развалин — Миша понял это по тому, как щедро она сыплет заварку. Чай был грузинский.
Выпив шампанского, Нателла рассказала, что она из рода грузинских священников, которые знают дорожки в море, да-да, те самые, по которым можно ходить пешком. Не все, конечно, дорожки, ибо все знает лишь сам Иисус Христос. Когда святая Нина, покровительница Грузии, благословляла священников, она дала каждому по такой дорожке, научила, как ее угадывать. И Нателла, как наследница рода, может ходить по морю! Главное, уметь угадывать, где дорожка проложена.