При словах “сто тысяч” мама уронила тарелку. Тарелка не разбилась. Но это ей подсказало, что можно сделать рисованные красивые трещины. Мама резко подобрела и дала сыну щедрой рукой две банки тушенки.
— А сто тысяч, сынок, ты у друзей займи!
И тут Виталя перестал обаятельно смеяться: ведь ближайший друг, у которого Петр будет занимать,— это же он, Виталя!
— А как идет дело с разменом квартиры? — как бы случайно спросила мама.
А папа посмотрел на нее говорящим взглядом: охота тебе слушать много вранья?
— Мы с бывшей женой сами разбираемся, все идет процессуально, времени абсолютно нет... отчет, вокзал, билет... дискеты...— И брат схлынул, шумя и пенясь.
“13 мая 1996.
Сегодня увидела во дворе, что Алеша Загроженко играет с Мартиком Вероники, но потом пригляделась: это Мартик пристает и прыгает, а Алеша неохотно ему отвечает.
— А Тургенев, сын Ахматовой,— спросила я,— сколько языков выучил в лагере?
Папа подчеркнуто умно нахмурился, как делает, когда он хочет что-то отмочить:
— Ну, наверно, не меньше, чем Гете, сын Евтушенко...
Мама мчалась кисточкой по тарелке, выписывая Цветаеву, покрытую трещинами. Она воздела к потолку руки с тарелкой и кисточкой:
— И это моя дочь!
“Я просто спутала похожие фамилии, на самом деле я знаю, что у Ахматовой сын — Лев Гумилев. Папа тут же меня извинил и даже сделал умнее, чем я сама о себе думаю:
— Устами младенца глаголет истина. Тургеневский Базаров материалист, режет лягушек, рефлексы там изучает... И Лев Гумилев в Бога не верит.
Папа говорит всегда умно, потом вдруг резко — еще умнее, у меня аж дух захватывает. Все становится понятно. Но потом папа поднимается еще выше — на одну ступень. И я перестаю понимать. Вообще! Словно слышу не слова, а ультразвук! И мне хочется вырасти, чтобы подняться еще на один этаж ума. Чтоб все понимать. Вот вдруг папа сказал, что к материи нужно относиться, как к козлу. Почему? Я ничего не поняла”.
“13 мая, вечер.
Оказывается, папа имел в виду, что к материи нужно относиться, как ко злу, а я думала — как к козлу!
— Ну ты точно: Тургенев — сын Ахматовой! — смеется надо мной Маша.
А мне не до смеха. Сегодня на треньке не было Алеши, а Наташа сказала: он будто бы не поедет с нами летом на сплав, а будет мыть машины на автозаправочной станции. Чтобы заработать на кодирование своей мамы от водки, от вина. И будто бы хочет купить сестре Лизе куртку у мамы Вероники — Изольды. Кстати, когда наша мама узнала, что Вероника не стала с нами дружить из-за того, что мы ходит во всем старом, сразу сказала:
— Господь этим спас вас от боЂльшей беды! Да-да. Может, потом бы Вероника отбила жениха вашего — с ее-то знанием языков, одеждой...
А папа добавил, что одежда — напоминание о грехопадении, не больше.
В раю Адам и Ева ходили без одежды”.
— Поэтому к материи нужно относиться, как ко злу? — спросила Таисия.
— Материю Бог создал, и в ней две стороны. Человек сам выбирает... Или он ценит одежду за то, что она от холода спасает, от микробов... Или хвастается, что богато одет.
У папы это была любимая мысль: все зависит от личного выбора человека, в тайне выбора все ответы на все вопросы. Таисия не хотела об этом даже думать, потому что вдруг завтра Алеша выберет другую девочку, и что тогда ей, Таисии, делать? Тайна выбора — это у-у-у тема, которая не по силам маленькой Таисии.
— Мама, а детям работать ведь можно? Машины мыть... я имею в виду мальчикам!
— Таисия, мальчикам это особенно вредно: у них дыхание глубже, чем у девочек, они быстрее отравляются. От этого, знаешь, даже дети могут родиться больными.
“Мама иногда бывает умная, а иногда нет. А иногда — вообще ничего не понимает, как с жилеткой! Сейчас я спрятала жилетку за тумбочку с телевизором, там электричество, мама не заглядывает. А ведь хочется, чтоб родители были умные кругом, как бывают круглые дураки!!!”
Димона что-то прямо тянуло в “Детский мир”. Он снова быстрым шагом прошел по первому этажу — мимо заводных танков и самолетов, при этом почему-то устал, словно сделал крюк длиною в один километр. Устал и усталыми глазами стал смотреть на мягкие игрушки. Красивых коров с добрыми глазами из Голландии уже не было. Вместо них появились бегемоты. Нет, ничем не лучше они коров. Вот маленькие трудолюбивые ослики, они Димону понравились, но ведь тоже намек не тот. И снова пошел он к полке с медведями. Видимо, коми-пермяцкий архетип бродил в его генах. Медведь — тотем, покровитель одного из крупнейших коми-пермяцких племен.
Он взял медведя в кепке: лихой и в то же время деловитый вид у зверя. Но слишком американист — под ковбоя. Димон заплатил и тотчас перочинным ножом срезал у игрушки маленький пистолет.