Мальчик лет шести идет с мамой:
— Что является ругательством: “лютики-цветочки” или “ё. твою мать”?
Слава:
— Душа, дуть, дышать, думать, душно, душить, надменный — в прошлом однокоренные.
Долго мне объяснял, какие звуковые процессы происходили, а потом скорчил такую страшную рожу! Видимо, не может быть долго серьезным. Я этих рож не выношу абсолютно, но надеюсь до конца дотерпеть. Слава пугает, что еще с того света будет являться и строить рожи. Но я внушаю ему, что умрем в один день. Слава:
— Оставь эти романтические бредни. Какая страшная нагрузка детям!
К. сказала в конце, что их конференция по теории литературы также оплачена трудом солженицынских Матрен. Когда А.И. выдворили из СССР, это ей ой как припомнили.
— Если вернется тоталитаризм, всем все припомнят, что было сказано за эти годы.
11 августа. Видела во сне, что я заседала в комиссии по реституции и лично вручала немцам старинную серебряную чашу с таз величиной.
Были С. и Д. — ездили на экскурсию на страусиную ферму. Хозяин сказал, чтобы все кепки надели козырьками назад. А то страусы любят хватать клювом за козырек — и деру, потом не догонишь.
Очень хочется писать картины: голубых ангелов на черном фоне, ночью, почему-то у реки. Склонились: спасают птенчика, выпавшего из гнезда. Слава говорит:
— Лучше напиши ангелов, спасающих космонавта, выпавшего из корабля в бездну.
Но я не хочу, я космос не трогаю (в надежде, что и он меня не тронет).
Да и красок нет все равно.
Слава:
— Я сейчас в первую очередь молюсь новомученикам, погибшим от коммунизма, чтобы не было нового тоталитаризма.
Вчера была М. — рассказала, что мужнино письмо св. Ксении обещала не читать. А приехала на Смоленское кладбище — часовня закрыта, надо целый час ждать. Ходила, молилась, а потом все же прочитала письмо мужа. Письмо хорошее, тут и часовня открылась, она все записки положила. Прилетела в Пермь, муж встретил и говорит:
— Если завтра не выиграем конкурс, наша фирма будет без работы.
— Так почему ты св. Ксению не попросил об этом в письме?!
Звонила Л. Говорит — цены на ремонт упали в два раза, потому что из-за кризиса некоторые стройки встали, и рабочие пошли в ремонт, сбили цены. Нам нужен ремонт, но и эти низкие цены нам абсолютно не по карману...
Два комара на потолке сидят и мнят себя орлами:
— Сейчас слетим и станем терзать!
Пишу вечером. Звонила Г. Она похоронила родственника утонувшего, которого все так сильно любили! И говорит:
— Нина! Вот ты по телефону всем говоришь: “люблю, целую”, а этого делать нельзя, ты нам всем вредишь своей любовью...
И стало мне тяжело: как усмирить накал любви к миру, когда он налетает внезапно — во время болтовни по телефону, если вдруг мелькнет прекрасный сюжет (или — юмор), тут хоть трубку целуй... а надо вот сдерживаться теперь... придется.
15 августа. Вчера позвонила Лена Трофимова:
— Нинушка, попроси “Юрятин” — чтоб выдвинули тебя на премию “Большая книга”.
— Даже если выдвинут, все равно не получить. Так на роду написано...
Но Г. привезла мне липитон. Господь нас не оставляет.
Правда, сегодня всю ночь болело сердце... не спала ни капли...
19 августа. Написала синих ангелов, спасающих в ночи раненого гусенка. Не было на чем написать, так я сверху — на “Пушкине, сбрасывающем Маяковского с корабля современности”.
Только закончила — пришел Сережа Андрейчиков. Я показала картину, он одобрительно кивнул, и я обрадовалась, как дитя. А тут звонит Юра Беликов:
— Мы с мамой взяли сегодня раненого щенка. Вы как антибиотики давали песику, которого — помнишь — спасли?
— Ложкой в рот. А я написала двух ангелов, спасающих раненого гусенка.
— Это мы с мамой.
— Хорошо, будет посвящено вам.
Пошла я писать букеты, все средне... и окончательно испортила новую ню излишеством цветов.
Слышала на рынке:
— У китайцев нет такого вещества, которое переваривает алкоголь. Они, если начнут, могут быстро спиться.
— Так вот! Каждый русский должен споить по десять китайцев.
— Если бы еще деньги на это дали.
— С откатами замучают.
Я покачала головой: хоть как раскинь, китайцы победят.
22 августа. Вчера проглотила книгу о судьбе Алечки, дочери Цветаевой.
Уж казалось, что я все о ней знаю, по множеству раз перечитаны все цветаеведы (и моя подруга Лина — тоже цветаевед)...
Но оказалось, что я знала еще далеко не все, в том числе не знала и самое страшное — на допросах выбили у нее ребенка (да так, что больше рожать она не могла).
Но мелькали и человеческие проявления там, в страшном мире, даже чудеса случались. Однажды ее втолкнули в вагон к мужчинам-уголовникам — на верную гибель. И она поняла это вмиг — рухнула обреченно у самой двери. Однако пахан оказался любовником соседки Али по тюремной камере (Аля ей помогла спрятать заточку, а тюремная почта работает быстро)...