– Что такое свобода, папа? Это когда можно воздухом дышать?
А в четыре года сказал:
– Свобода – это когда тебя освободят из плена.
От Марты Георгий тоже однажды попытался сбежать – к одной манекенщице. Она такая высокая, что взгляд уставал скользить по ней. Плотные коротышки вроде Георгия чувствовали себя с ней альпинистами перед восхождением.
И тут ангел-хранитель повел себя совсем не как ангел: развернулся и как даст в ухо светоносным кулаком! Голова у Георгия загудела, как мотор. Это был микроинсульт.
Потом еще Липов заметил про манекенщицу:
– Из ее рта можно четыре сделать… если с холодной тыквой посмотреть.
И как отрезало.
Каждый раз, когда Георгий хотел согрешить, голова начинала гудеть, как будто по ней опять хватили. Так прошло еще два микроинсульта.
В эпоху перемен из режиссеров Георгий ушел. В правозащитники. Это случилось после встречи с Солженицыным. Тот заранее дал телеграмму в Фиалохолмск. Рейтинг Георгия повысился – он стал баллотироваться в гордуму. На встрече с избирателями рассказывал о переписке с Александром Исаевичем. Тут врывается полубомжовый интеллигент:
– Не слушайте его! Этот подлец написал донос! Статью в «Красные холмы»!
– В «Местный вариант»!
– Неважно. После этого кафе-бар в цирке закрыли. Эту точку мы называли «Белый кофе»! Она спасала нам рассудок! Потом нельзя стало грамотно опохмелиться, и возникли сложности биографии.
Из зала закричали:
– А теперь еще этот сухой закон!
– Все против человека!
И не прошел Георгий. Его соперник – гриновед – успешно был избран.
Марта преподавала для души в институте культуры, а деньги зарабатывала тем, что писала книги за других – купила новую квартиру. Правда, в банке она ничего не понимала – во время сделки.
– Последний раз так я чувствовала себя на уроке физики.
Юристка повторяла:
– Вы нас загоняете в угол, вы нам руки выкручиваете.
Риэлтор кивал на Марту: да посмотрите на эту женщину, она литературовед, специалист по Эрдману – разве она способна вас кинуть! У той в глазах запрос: многих ли кинулЭрдман?
Перед последней реанимацией Георгий ворвался на заседание врачей, выломав дверь:
– Суки, вы будете меня лечить или нет?!
И упал, облив все кровью…
В новой квартире Марта наглухо блокировала Георгия: к телефону не зовет, друзей домой не пускает. А он уже стопроцентно слепой, сам никуда выйти не может, ослабел. Но и Марту тоже можно понять: случись что на улице – как его тащить домой? Да еще выпивает с приятелями. Но ему-то как терпеть такую жизнь растительную? Когда он уходил от первой жены к молодой, думал, что сорвал банк: красивая. И на вид, и на ощупь приятная. А теперь он ее не видит, да и с ощущениями проблемы.
Липов и Широков долго наблюдали за передвижениями Марты. Составили график, она, на счастье, очень пунктуальная. И когда она пошла на два часа в парикмахерскую, они позвонили в дверь, взяли Георгия под руки и увели в кафе. Хотели, чтоб он встретился с Нежданно-Негаданно. Она приехала в гости и хотела со всеми увидеться. Была с мужем Рустамом.
– Сколько зим, сколько лет!
– А так же часов и минут!
– А уж сколько секунд…
– Эмигранты о наших именах: имеются Шурик и Евсей, но по убеждению эмигрантов, это не имена, а варианты чихания. Говорят: не совсем удачная попытка удержаться: А-а-ап-шурик! И чих на полную катушку: Е-ффф-сей!
Липов после каждой фразы Нежданны приговаривал:
– Человеческая комедия.
– Как Ваня?
– Он теперь Доктор Ну, так его в школе зовут, всех понукает. Живет в Питере, физкультуру в старших классах ведет. И ба-альшой знаток женской красоты!
Жена, жена, я опоздал на целую жизнь…
– Бок затек, – стонал Липов, но держался залоб.
– Бокал – от слова «бок»? – спросил Широков.
– Муха летает, – говорит Рустам официанту.
– А что я могу сделать?
– Снайпера вызвать, – подсказал Георгий.
Внезапно жена стала говорить, что в России жизнь лучше.
– О чем ты говоришь! Одеваемся из секонд-хенда…
– У нас все «зеленые» так одеваются, это называется винтаж. Депутата Европарламента показывают, как он покупает в секонде, а потом в этом костюме – на депутатской трибуне.