— А как вас зовут, а то как-то неудобно, вы столько для меня сделали, а я не знаю, кого благодарить. — спросила я.
— Ахрен.
Так, Нина, да что ж за день такой, не ржать! Держаться как в последний раз!
— Ой, какое красивое имя — прохрипела я, едва сдерживая смех.
— Ага, значит: чарующая, жди сейчас ведра принесу.
Дверь захлопнулась, а я задохнулась хихиканьем. Ахрен, хрен А класса, самый зубодробительный и слезоточительный, просто Ахренительно. Боже, дай мне сил, то ли мир, куда я попала, и вправду больной, то ли я просто истеричка на стрессе.
Ладно, полезный труд, всегда выбивает из организма бесполезные мысли. Убирала я долго и самозабвенно. Запал пропал после того, как я в санузел зашла. Отдельный, и то неплохо. Но, Ешькин дрын, тут, что стадо бизонов опорожнялось, а потом весь водопойный зверинец из джунглей ополаскивался. Кто здесь жил до меня? Гризли в спячке? Что же делать? Здесь без туалетного утенка и белизны, лучших друзей российских домохозяек просто не обойтись. Проклясть местный клозет что ли? Как я там формулировала беды для ученого совета? Так, сначала условие: если я…., а потом следствие. Может попробовать?
«Если я кухарка, то чтоб ванной комнате блестеть как звезде, от чистоты и свежести».
Нет, не получилось. Не в кухарке дело. Может, я мало разозлилась? Может, про звезду высшие силы не так поняли?
«Чтоб ты была чистой как в рекламе Доместоза!»
Ноль эмоций. А вообще, что я жду от ванной? Как проклясть неодушевленный предмет, да еще такого общего понятия? Так, а если, условие по другому поставить:
«Стоять тебе ванна вечно чистой, пока семейство жолков здесь до седьмого колена не испражниться».
От чистоты все заблестело, я от испуга и сияния на попу упала, и ведро с грязной водой опрокинула. С тихим шипеньем вода с пола ванны исчезла, а пол стал чистым. Н-да, может великой волшебницей я не стану, а величайшим из сантехников так точно. Любо дорого посмотреть, унитаз допотопный сияет, ванна чугунная блестит, умывальник с раковиной белизной подмигивают. Главное, теперь никому не проговорится, как я из скунсового гадюшника, Версаль туалетный сделала. Моркан точно не поймет.
После уборки, я поплелась в библиотеку, предварительно нагруженная рекомендациями бесподобной Ахрен. Библиотекарь у нас был, не поверите, приведение, правда без мотора, но вредное. Литературу выдавал студиозам исподволь, как бы не хотя, и по большому одолжению. Потому, как этот малый полтергейст, страдал комплексом неполноценности. А проще говоря, из-за малых габаритов, не вызывало ни у кого эта эктоплазма положенного священного ужаса.
Я, вооружившись этим знанием, решила изобразить трепетный испуг при виде местного приведения, дабы получить нужную мне литературу в исключительно краткие сроки.
Впрочем, отнюдь не актерские способности мне помогли при знакомстве с милым приведением.
Не ржать Нина не ржать, эта фраза надоела даже мне за этот длинный, ознакомительный день.
Но не возможно не ржать!
Ну здравствуй мой Каспер, самое милое приведение в мире. Общего веселья добавлял тот факт, что местный Каспер, состоял в близком родстве с диснеевским лизуном, и к общему добродушному виду обладал еще и нежно-зеленым окрасом. Ну, совсем не страшное приведение, а очень симпатичное. Ну, такое миленькое, прям, потискать хочется. Особенного шарма ему придавали маленькие рожки, очаровательный хвостик со стрелочкой на кончике. И некая гремящая инсталляция на шее. По всей видимости, долженствующая изображать суровые путы, а на самом деле похожая, на цепуры разбитной цыганки моего мира.
Я как увидела это чудо юдо зеленое, так за сердце и схватилась, а другой ручонкой рот от зубоскалиния прикрыла.
— Боже, какой вы устрашающий — простонала я — какой же жуткий, просто слов нет, язык отнимается.
— Ага, вижу, как язык у тебя не отнялся. Чего пришла, убогая? — ехидненько пропищал Каспер.
Я изобразила хрип скаковой лошади пришедшей к финишу.
— Агр…, ахах, да я даже и не знаю, как к вам обращаться, господин, исчадие ада.
— Не знаю, что такое ад, но исчадие мне нравится — застенчиво сказало приведение.
— Ад, это где, все грешники горят. А вы вылитое исчадие, ужасное чудовище и зловещий кошмар.
Вы видели когда-нибудь, как краснеет зеленое приведение. Ой, это так мило! Он сиреневым стал. Прелесть.
— О вот это ты правильно молодка! Всем студиозам и гореть в огне за их непочтение к моим сединам — проворчал кузен Лизуна.
Так, надо брать быка за рога, или Каспера за хвостик.
— Я по этому поводу и пришла. Мне бы устав академии, да книги по праву, ловчие книги. Чтоб впросак не попасть с почтением. Я же дойра из Северных пустошей, всех порядков не знаю. По вам-то сразу видно, вы приведение солидное, одним своим видом священный ужас вызываете, но на других-то не написано. Очень не хочется в аду гореть господин чудовище, самое устрашающее приведение на свете.
— И ж ты подлиза! Ладно, ты меня, конечно, не боишься, но за старания так и быть, дам тебе нужное. Вижу, что тебе и в правду припекает.
Я испросила разрешения, притулится в уголок. И стала штудировать юридические документы. А именно, свои права и обязанности, как студиоза, и прочую ловчую информацию, так необходимую одинокой девушке в незнакомом мире. Кто предупрежден, тот вооружен.
Тем временем со своего закутка, я пронаблюдала следующую картинку.
Приперся в вотчину знаний, злонадменный эльф, видимо залетевший в академию раньше срока. И что мне не понравилось, как этот молокосос со столетним пусть и смешным приведением, стал обращаться. Непотребство какое-то, да и только.
— Слышь, ты, хрыч старый, быстро книгу по зельеваренью нашел — сквозь зубы брякнул остроухий сноб.
Ни тебе здравствуйте, ни тебе пожалуйста, хам малолетний, зарвавшейся во свей красе.
Приведение мое миленькое, под взглядом местно поместного эльфийского князька, как-то зло стушевалось, глазки прищурило и кинуло книжецей, прямо на стол перед стручком эльфоухим.
— Идиот, как ты смеешь мне так кидать, хочешь, чтоб я ректору пожаловался — брюзжал слюной малолетка, как бы не захлебнулся, болезный.
А мне так стыдно стало перед Каспером, разве можно так со старшими разговаривать. Эльфенок со злости на стул стал присаживаться. Ну, я и пожелала, от преизбытка чувств.
«Чтоб каждый грубиян, на стул в библиотеке, как на кактус присаживался, пока старших не научиться уважать»
Ой, какой визг поднялся, бабы так в бане визжат, когда за подглядыванием мальчишек соседских застают. Взвился эльфенок, как подстреленный, прям не знал, куда забежать. Слава Богу, нашел путь к выходу. Попку свою ущербную, наверно, к целителям понес.
— А ты деточка кто будешь? — спросил меня библиотекарь, подлетев ко мне вплотную.
Я не стушевалась, вслух та я ничего не сказала, откуда ему знать, что я эльфенка прокляла.
— Воздушница боевик, многоуважаемое приведение.
— А еще?
Умный, какой нашелся. А чем черт, не шутит, признаюсь, для него ж старалась.
— Проклятийница, господин библиотекарь — скромно призналась я.
— Ага, ну, запомни, проклятья ауры мага не оставляют, а вот боевая магия, след в палец несет — назидательно сказало приведение.
— Вот как? Спасибо вам, большое, унту на будущее.
— А что ж ты пожелала, скажи мне? — полюбопытствовал библиотекарь.
— А, каждый, кто вам будет грубить, если на стул этот присядет, как на колючку наткнется.
Приведение зазвенело цепами и захрюкало.
— Вот затейница, ладно, книги можешь взять только через три дня верни.
— Спасибо. Меня Нина зовут. Будут обижать зовите.
— И тебе спасибо, Нина. Повеселила ты, старика. И ты обращайся, защитить не защищу, но убежище предоставлю. Куридж, меня зовут.
Приведение неожиданно взглянуло на меня пристально, будто душу наизнанку вывернуло. Неприятный холодок пошел у меня по позвоночнику. Холодно стало, муторно.