для взрослых Сказки
Нина
Погоня.
Нина снова кричит. В последнее время так часто, что я точно уже не смогу справиться с тревожной мерзостью внутри себя. Она изящно издевается, то замораживает то размораживает живот и кончики моих пальцев, а потом видимо решает, что еще потешнее- украсть душу, порвать ее на кусочки, и целыми днями заниматься только тем, чтобы перепрятывать эти кусочки по дому, каждый раз, когда мне случайно удается отыскать хотя бы один из них. Тревога поедает мою живую плоть по чуть-чуть. Для нее идеально, когда жертва постоянно мучается от тупой боли, и не имеет возможности залечить или обработать свежие кровавые увечья на теле. Тревога забирает все силы, а страх впивается холодными тонкими пальцами в только-только чуть запекшиеся болезненные раны. Затем он ковыряет и давит, заставляя жертву корчится в муках и кричать, а когда наконец добивается своего, и она испускает истошные вопли и крик, в надежде хоть как то облегчить свои страдания, захлебывается слезами, просит остановиться, клянется, что сделает все, что угодно, только бы это прекратилось, страх лишь хохочет, кривляется и говорит, что она уже делает именно то, что он хочет. Я наверное прямо сейчас бы взяла дочь и пошла бы с ней стучаться в кабинеты наших проверенных врачей, но на улице холодная темная ночь, а муж на сутках. Возможно, я могла бы позвонить ему. Родной голос способен бы был немного унять мои страхи. И хотя уснуть вновь сегодня, я более уже не надеялась, я хотя бы могла бы рассчитывать на поддержку и заботу ласкового и умного папы Нины. Но решила, что не стоит отнимать у него силы во время ночной работы, нужно постараться справиться самой.
Еще усилие. Я встала с кровати. Пространство комнаты наполнено зимней прохладой. Как будто декабрь был и в моей квартире тоже. Укутываюсь в мягкий бархатный халат, в холодной темноте на ощупь иду на звук плача ребенка. Мне пришлось оставить ее ночевать одну в детской только потому, что София сама уснула там накануне вечером после купания. Захожу в комнату, беру дочь на руки, почти сразу она перестает рыдать. Прячу ее в еще одно одеяло. На всякий случай начинаю исследовать дом на наличие чужаков. Подхожу к первому шкафу в детской, берусь за ручку, преодолеваю страх и резко распахиваю дверцу. Никого. На очереди балкон, наша с мужем спальня, гостиная, ванная. Везде включаю свет. Со светом, мне кажется, становится теплее, комнаты делаются больше. Все тщательно проверяю. Никого. Уверенна, что если кто-то чужой и был в доме, то сбежал он именно потому, что зажегся свет. Проверяю на всякий случай замки на входной двери, все окна. Мы с дочерью в безопасности. Нина уже успела сладко уснуть у мамы на руках, я так этому рада, что совсем не жалею о своей предстоящей бессонной ночи. Часы показывают два часа пятнадцать минут. Я снова набираюсь смелости, иду на кухню, гашу свет. Закрываю дверь, затем детская, коридор, быстрым шагом, почти бегом заскакиваю в спальню, и здесь закрываю за собой дверь. Если занавески не задернуты, то ночью эта комната освещается сине белым холодным мерцающим светом города, здесь никогда не бывает темно. И хотя от него комната не становится теплее или больше, как от домашнего, он все равно освещает ее и немного отгоняет страх. Тусклые огни манят меня и успокаивают своим безжизненным уютом и холодом. Напоминают о прошлом и детстве. Не отпуская из рук ребенка, я тихо одергиваю занавески и мерцание сразу захватывает меня. Опускаюсь в кресло, блеклые огоньки мелькают на моем лице. Я смотрю в глаза всем чужакам и призракам, что мы с Софией безжалостно повыгоняли из нашего безопасного теплого дома. Им тут не место. Но они смотрят. Ни требовательно, ни вопросительно, безрадостно, беззлобно. Просто смотрят, не зная чего хотят и не идут никуда, потому что не знают куда идти.
– Мне жаль, но я больше не одна из вас. Я не знаю как помочь, но и рядом со мной вам не место. Уходите…
Кажется, начинают уходить. Побежали по безжизненным зимним улицам, словно те же холодные огни. Ниночка забеспокоилась.
Обычно, я упорно борюсь с воспоминаниями, поскольку возвращают они меня к тому разрушительному и убийственному, от чего с такими усилиями когда-то удалось сбежать. Мною был разработан один очень простой, но действенный спасительный прием. Я расставляла перед лицом ладони или кисти обеих рук, таким образом появлялась возможность видеть свое тело как бы со стороны. Я трогала, щупала, и сразу вспоминала чьи это руки, и для чего они здесь. В любом месте и в любой ситуации, как бы страшно, безнадежно или наоборот -слишком авантюрно и весело все не казалось, стоило сделать это, и все в моем мире сразу возвращалось на места. Только так получалось подняться, остановиться, не потеряться и не отступить. Но в сегодняшнюю ночь я решила не использовать никакие спасительные механизмы, и в одиночку с головой окунуться в безвременную и тягучую, вечно манящую пучину прошлого и воспоминаний.