Степан почесал затылок. Флягу не отдавал. Петр изложил, что он хочет плимутроков, двух курочек и петушка. Степан посмотрел с изумлением. Усмехнулся.
Петр решил, что сейчас этот молокосос отберет флягу и не поморщится. И пошлет подальше.
– Я понимаю, что цена баснословная. Но... очень прошу. Дети голодные. Помогите мне обменять, – Петр запнулся, подыскивая аргумент. Нина говорила, что Степан ценил своего учителя. – Из уважения к памяти покойного Дмитрия... – он опять запнулся.
– Яковлевича, – подсказал Степан. – Плимутроки, это которые? Белые такие?
– Нет, я бы хотел не белых, а полосатых, – обнаглел Петр, вспомнив куриную лекцию Трофимыча.
– Ну так и быть, посмотрю, что можно сделать. Но погодя, а то мне дело разбирать в соседней деревне.
По дороге домой Петр вдруг понял, что за дело. В Вербилках шушукались, что кого-то из своих шлепнули, не разобравшись. Задним числом созвали собрание и приняли, что действие было целесообразным и своевременным. Но округа гудела. Жизнь человеческая ничего не стоила. И не военным временем объяснял это Петр, а самоуправством и отсутствием дисциплины. Эх! Трофимыч, вон, держится за землю. А им с Ниной на что надеяться? Может, попытаться добраться до Крыма? Если останутся живы после того, как спадут морозы. Однако, что там сейчас в Крыму? Слухи ходили пугающие. Но куда дальше? Куда податься?
Нина, увидев, что вернулся он ни с чем, расспрашивать не стала, постаралась выглядеть веселой. Петр обнадежил, но без подробностей. Мол, надо подождать.
Степан все не появлялся. В Вербилках говорили, что, съездив вынести партийное взыскание, он укатил в Харьков. Петр решил, что дело не выгорело.
5
Через пару дней поздно вечером, когда дети уже спали, ввалился в двери Степан.
— Подфартило тебе, Петр Ильич! — заявил добродушно и показал Петру мешок. — Был в Харькове, местные хлопцы искали товарищу сувенир на юбилей. Тридцатник стукнуло! А у меня подходящая вещица оказалась. Вот, волок вам от самого Харькова. Принимай хозяйство!
Он вытряхнул на пол двух курочек и петушка. Петр дар речи потерял, ведь уже и не надеялся. Толком даже не поблагодарил. Степан, выяснив, что согреться нечем, передал «почтение Нине Ивановне» и поспешил домой. Петр оторопело смотрел на черных в белых крапинках кур, с недовольным видом прихорашивающих перышки. Подбежала Нина, босая, в одной сорочке. Присела и заворковала прерывающимся голосом с курами:
— Ах вы мои красавицы, ах вы мои хорошие. Да как же такую красоту ощипывать.
— Нина! Не надо их пока ощипывать, — торжественно произнес Петр, — они несутся!
— Зимой? — не поверила она.
— Естественно. Это же плимутроки, — ответил Петр уверенно. Разве Трофимыч ошибется?
На скорую руку отгородил им угол. Утром счастливая Нина показала ему два коричневых яичка.
— Мама! — потянулась в постели Нина-маленькая. — Я такой сон видела! Я — королевна, и во дворце у меня пир!
— Всю ночь куренного атамана одолевали вещие сны! — со смехом продекламировала Нина. — Сейчас борщ будет на завтрак!
Петр делал гимнастику, но на этот раз дети следили не за ним, а за мамой. Петр думал, она просто отварит детям по яйцу, а Нина действительно приготовила борщ. Сварила остатки овощей и вбила, размешивая, в котелок оба яйца. Еще и ложечкой поскребла скорлупки, чтоб ни капли не пропало.
Дети завтракали борщом. И постанывали от наслаждения. Яша даже закатывал глаза и со звуком втягивал в себя белые нити яичного белка. Так младший брат Петра ел в детстве макаронины. Покойная матушка грозилась его перевести за детский стол, если не научится хорошим манерам.
Дети наелись. Яша похлопал себя по животу. Нина налила Петру и себе по черпачку. Не успели они закончить трапезу, как пришла Акуловна и от порога затараторила, что баба одна по секрету сказала, что завтра пройдет эшелон с углем. Если Нина Ивановна хочет, то они ее возьмут с собой на насыпь пособирать. «А вдруг что свалится». Петр усмехнулся, никакая разведка не добыла бы таких стратегических сведений.
Акуловна увидела пустые тарелки на столе и замолчала, вытаращив глаза.
— Петр Ильич единственную свою памятную вещь выменял на несушек, — пояснила Нина, показывая рукой на загородку с плимутроками.
— Ай да молодец! — воскликнула Акуловна. — Да кто ж на курей поменялся? Теперь, Нина Ивановна, не до памяти. Мы вон тряпки сосем и щепки варим.
Нина умоляюще посмотрела на Петра, он кивнул. Нина протянула котелок, на донышке еще оставался борщ.
Акуловна схватила. Обернулась и позвала детей с собой, поиграться с лялечкой. Яша только хмыкнул, а Нина-маленькая живо собралась и побежала.