Петр тем временем взялся сооружать курятник из остатков сарая, почти разобранного на дрова. Нина протестовала, говорила, что куры несутся в тепле, не дай Бог еще померзнут на улице. Но он категорически не соглашался держать птицу в хате. Только дело не спорилось. Он знал, как выглядит рамочный улей, а вот курятник... Бросил до завтра. Без Трофимыча не обойтись.
Вернулась от Акуловны Нина-маленькая с чистым котелком, рассказала, какие крошечные у лялечки пальчики. Когда она от восторга сравнила их с курочкиными, Яша презрительно рассмеялся и, показав язык, сказал, что куры куда лучше дурацких лялечек. Нина-маленькая надулась. Но долго кукситься не смогла – ее переполняло, опять заговорила о лялечке, и о том, что Акуловна есть не стала, скормила все невестке, а сама ополоснула котелок и выпила обмывки.
Нина порывисто обняла дочку после этих слов, прижала к себе и погладила по голове. Силилась не заплакать. Яша тоже хотел что-то вставить, но не успел. У них появился еще один гость.
На пороге маячила крупная фигура.
– Заходи, Григорий, побыстрее, не выпускай тепло, – позвала деверя в дом Нина.
В отличие от Акуловны Григорий сразу заметил кур.
– Какие плимутроки! – восхитился. – Откудова?
Нина рассказала, что Петр Ильич выменял удачно очень памятную ему вещь.
– Это хорошо, – Григорий покряхтел. – Я тебе оплату назначал исходя из семьи, а раз у тебя постоялец, Нина Ивановна, то ты могла бы и побольше заплатить.
Нина захлопала глазами, не зная, что возразить.
– Я же не с тебя, а с чужого беру, – вкрадчиво пояснил Григорий. – Чего это я буду за постороннего из своего кармана отдавать налог за дом?
– С вас не подушный, а подворный имущественный налог берут за эту хату, – Петр, сидевший за столом, поднялся.
Он Трофимыча про налоги подробно расспросил, вроде и не надо было, но интуиция не подвела.
– А чего это он вмешивается? – возмутился Григорий, обращаясь к Нине.
Ответил ему Петр:
– На правах супруга Нины Ивановны.
– Сожителя! – криво усмехнулся Григорий.
Нина не выдержала, достала бумагу из волисполкома. Толком Григорий ничего не посмотрел, Петр теснил его к выходу:
– Если вы будете предъявлять непомерные требования, мы съедем. Супруга вам заплатила вперед. Закончится срок, я сам зайду к вам обговорить вопросы оплаты.
– Да я что, – бормотал Григорий, – живите, я ничего, раз все свои.
Петр запер за ним дверь, обернулся – дети рассматривали документ, а Нина растерянно прижимала руки к груди.
– Я же тебе сразу сказал, что здесь что-то не чисто, – заявил Яша сестре.
Нина-маленькая нахмурившись читала, шевеля губами. Наконец спросила с укором:
– Это правда? Мама! Как это понимать? Ты даже фамилию поменяла!
– А как же мы? – открыл в ужасе рот Яша.
Нина присела, обняла их обоих:
– Я – Кедрина, по мужу. Вы – Щербицкие, по отцу. Больше ничего не изменилось. Вы мои дети, я люблю вас, как и прежде. Родные мои!
Она заплакала. Дети тоже. Петр хотел что-то сказать, но Нина сделала ему знак молчать. Он решил, что ей виднее. Теперь, по крайней мере, не надо будет скрывать их отношения.
Дети ревновали, особенно Яша. Вели себя как маленькие, требовали бесконечного внимания от Нины. Яша дергал ее по любому самому незначительному поводу, настаивал, чтобы все бросала и подходила к нему. А Нина-маленькая подбегала обнимать всякий раз, когда ей казалось, что мама слишком долго говорит с Петром.
Нина ласкала детей. Бежала на любой зов. Один-единственный раз она повысила голос на Яшу. Куры были еще в доме, и Яша, гоняясь за Ниной-маленькой, почти наступил на курицу, что перелезла через загородку и попалась ему под ноги.
Петр доделал курятник. Плимутроков бережно переносила в новое жилище Нина. Дети следовали за ней по пятам. Петр, наблюдая эту забавную процессию, вдруг почувствовал уколы совести. У каких голодных ребятишек отняли птицу? Но он отогнал эти мысли, не ради него разоряли семьи. Все равно бы отобрали...
Плимутроки зимой неслись далеко не каждый день. Нина каким-то чудом выторговала за столовый прибор Петра корм курам.
– Склевали серебро, а несутся золотом! – пошутил Петр, когда довольный вернулся из курятника с очередным коричневым яичком.
– Ах, Петя! – Нина все еще расстраивалась, что пришлось менять вещи мужа, особенно жаль ей было «памятную» флягу.
– Ничего, – утешил Петр, глядя, как она пытается сообразить из одного яйца отвар-болтанку на всю семью. – Летом будет полегче. Куры перейдут на подножный корм. Соберем яиц – посадим наседку. Вылупятся цыплята.