– Это наши с Митей венчальные! – с вызовом ответила Нина.
– А тут что? – пнул ногой еще один чемодан Григорий.
– Книги!
– Та зачем они тебе? Ты хоть что-нибудь дельное привезла?
– Это и есть дельное. Дети должны учиться... – она оборвала разговор на полуслове и обратилась к Петру: – Огромное вам спасибо, Петр Ильич! Дети бы не выдержали еще одни сутки в пути. Вы нас выручили. Даже не знаю, как вас отблагодарить...
Она уже сбросила пальто, но все еще не сняла свою кокетливую шляпку. Петр залюбовался – показалось ему, что Нина удивительно хороша собой. А голос! Просто мурашки по спине от ее голоса. Слушал бы и слушал.
Григорий жаждал обговорить с ней денежные вопросы. Петр почувствовал себя лишним и откланялся со словами, что не стоит благодарности.
Оглянулся от дверей. Маленькая пустая хата в одну комнату. Григорий, почти целиком заполнивший ее. Дети, оставившие подушку и занявшиеся изучением устройства печки. И Нина... Отгоняющая детей от печки.
– Что? – полюбопытствовал Трофимыч. – Выставила? Нина Ивановна женщина серьезная, баловства за ней не замечено. А Гришка-то каков! Боится, что отберут вторую хату, и выписал невестку из Киева. Так еще и плату с них брать собирается, с родных племянников-то. Хотя времена нынче такие...
– А где супруг? – Петр недоумевал, не понял он из речи Трофимыча, куда делся муж в этой картине.
– Тут лежит, – Трофимыч показал рукой.
Петр удивленно оглянулся – они ехали мимо заброшенной церквушки, за которой виднелись кресты кладбища.
– Где ж Нине Ивановне его еще хоронить, если он у нас в Вербилках помер? Она, почитай, каждое лето приезжает. И за могилкой ухаживает.
«Вдова», – Петр подавленно молчал до самой Мерефы.
Никаких поездов в сторону Харькова не было. Состав, на котором приехали они с Ниной, еще не проходил. И неизвестно было, когда пройдет. Трофимыч везти в Харьков прямо сейчас заартачился – стемнело, на дорогах неспокойно, банды. Пообещал завтра с утра. Петр вернулся с ним в Вербилки и у него же заночевал. Очень хотелось зайти к Нине, узнать, как она устроилась, но Петр подавил искушение. Ни к чему. Он завтра уедет и больше никогда ее не увидит.
В Харьков выехали они затемно. Петр подумал, что Нина наверняка еще спит. И даже не догадывается, что он был тут, рядом. Петр улегся на мешковину на дне саней, Трофимыч накидал сверху тюков. А то уж очень на Петра вчера косились в Мерефе, в Харькове точно спросят кто, откуда и куда. Договорились, что Трофимыч свезет его на станцию. Петр лежал и размышлял, что он будет делать, если не выяснит на станции, как добираться дальше. К сожалению, у него не было знакомых в Харькове. Дальше Харькова Трофимыч ехать отказался наотрез.
Пару раз их останавливали, но не обыскали. Лениво потыкали штыками в тюки, и на том обошлось. Петр замерз и стучал зубами. На ощупь достал фляжку. Коньяка осталось всего несколько глотков. Пригубил. Допивать не стал. Пошевелился, чтоб согреться. Но замер испуганно – их опять остановили.
Трофимыч просил:
– Та пропустите, успею проехать через переезд.
– Не велено. Шлагбаум закрыт, – ответили ему. – Поезд идет на Юзовку. Без остановок.
– Это еще что такое?! – раздался окрик. – Военный эшелон ждем, а у вас посторонние прямо на путях! А ну пошел отсюда, пока живой!
Трофимыч поспешил убраться. Петр жадно прислушивался. «Юзовка» определенно прозвучала еще несколько раз. Они отъехали, и Трофимыч наконец сообщил, что безопасно. Петр выбрался из-под тюков и оглянулся, услышав поезд. Вдалеке проносились платформы с накрытыми пушками. Уже в Юзовку! А армия, значит, еще южнее. Он горько подумал, что как бы не в Крыму. В Крым, наверное, лучше добираться не через фронт, а в обход. Скажем, до Ростова, оттуда на побережье и морем.
– Куда ехать? – перебил его мысли Трофимыч.
Решение пришло, неожиданное даже для самого Петра.
– В Вербилки. К Нине Ивановне.
Ему казалось, что знает он Нину давно, с незапамятных времен. Ее голос, смех. Непонятно откуда, но знает. И она ему нужна. Очень. И это все правильно и естественно, что с ним происходит. И потому Нина питает к нему те же чувства. То же понимание без слов. В таких случаях слова не нужны. А что, если нет? А что, если Нина всего этого не ощущает, только он один? Была не была! Он сейчас ее увидит, и все выяснится. Нет – так нет. На нет и суда нет. Значит, судьба его – пробираться в Крым.
На пороге он чуть не повернул обратно. Трофимыч сам постучал:
– Нина Ивановна! Отворите!