Нина не расплакалась. Просто тихонько вздохнула.
За Митю ей платили пенсию. Не Бог весть что, но им хватало. А потом война, революция, неразбериха. Родители ее к тому времени переехали в Киев, отец болеет. Сестра помочь не может – у нее своих четверо и муж инвалид. Нина с детьми отправилась было в Киев, но они там обуза. Хорошо, что Григорий позвал.
Петр наслаждался ее голосом. Ему нравилось, как она слегка картавит. Вдруг вспомнился Кавказ, горная речка. Сидел тогда в засаде. Долго. Настолько долго, что забыл обо всем. Казалось ему, что время остановилось. Что мир удивительно хорош. Состоит из пения птиц и звуков камней, которые перекатывает по дну быстрая вода. Вот на что похожа Нинина речь! Камешки той горной речки! А потом тишину взорвали выстрелы... Петр вздрогнул, как будто услышал их наяву. Он тогда не позволил мстить. Остановил разгоряченных солдат, не дал вырезать село и вернул пленного юношу, ингуша, отцу. Бойцы его не одобрили, но послушались. Просто - зачем лишнее кровопролитие, зачем месть? Мертвых не вернешь, а благородство никто не отменял. Не будет стыдно перед Богом за бессмысленное кровопролитие. Хотя ему потом доказывали, что для местных это признак слабости.
– Ты меня не слушаешь? – Нина тряхнула головой, ему стало щекотно от ее волос.
Он поцеловал ее вместо ответа.
Она вспомнила о его университете:
– Петя, все-таки, почему пчеловодство?
– Ну, – он дурачился, – потому что я люблю мед. А может, потому что пчелы похожи на армию. Субординация. Структура. Дисциплина.
Нина громко прыснула, но тут же испуганно взглянула на печку и прикрыла рот ладошкой.
Ну да, вспомнил он, дети же.
Нина потеребила ему усы пальцем, он укусил в шутку.
– Ты как мальчишка! Вот кусаешься! – заявила ему с тихим смешком. – А усы для солидности отрастил!
– Нина! Какой же я мальчишка? - он чуть не застонал от огорчения, что она, оказывается, вот так несерьезно к нему относится. - Мы с тобой одного года. И повзрослел я, увы, рано. С первого дня на фронте. На войну нас отправили почти сразу после выпуска.
Его история тоже не была замысловатой. После школы поступил в Казанское военное училище.
– Ты представляешь, – рассказывал он, – начальник училища полковник Кедрин – мой однофамилец. А все считали, что родственник, что меня взяли по протекции. Товарищи относились скептически к моим успехам. А преподаватели спрашивали вдвойне. Ничего, тяжело в учении, легко в бою.
– Суворов Александр Васильевич, – узнала Нина.
Петр кивнул:
– В училище шутили, что слова эти ему приписывают. Что на самом деле он сказал: тяжело в учении, а в бою еще тяжелее. Это верно.
Ушел воевать подпоручиком. В плен попал капитаном. Награды? Петр перечислил.
– Прости меня за мальчишку, – извинилась Нина. – Мне подразнить захотелось. А то ты всегда прав. Я же рано осталась в семье старшей, привыкла командовать. Придется отвыкать! Уступаю место старшему по званию!
Они рассмеялись, но Нина опомнилась и опять глянула на печку. Ах да, спохватился Петр. Дети. Вроде не разбудили. Спят.
Она прошептала ему на ухо:
– Но я знаю, зачем ты отрастил усы. Чтобы улыбку прятать. Со мной не выйдет – я по твоим глазам вижу, когда ты смеешься.
– Нина! – задохнулся он от счастья.
Перед тем как заснуть, Нина попросила:
– Можно, я все-таки починю тебе рубаху? Будь добр, позволь мне это сделать!
Стала заверять, что очень красиво заштопает. Незаметно. Она умеет! И очень обрадовалась, когда он согласился.
Вот странные существа эти женщины!
При детях Нина старалась виду не подавать, что их отношения с Петром изменились. Давалось это с трудом, чувства переполняли их обоих. Но она панически боялась говорить об этом с детьми даже после того, как они заполнили в волисполкоме акт о гражданском состоянии. Петр начал разбираться в условностях новой власти, нужно было приспосабливаться, чтобы выжить, и нашел, как и где оформить бумаги в соответствии с нынешним законодательством. Акт больше походил на пространную анкету. Учет вместо таинства. Но это неважно, сказал Петр Нине, Бог все видит.