А пол был застелен добротными домоткаными половиками. Их сама Мария вместе с дочерьми изготовила.
Далее взгляд «гостя» скользнул на стены. А там, прямо напротив стола висели огромные старинные часы. С кукушкой. И так как в это самое время пробило ровно девять утра, то «кукушка» стала громко отсчитывать их. Этот звук так подействовал на «гостя», что он тут же подскочил на ноги и вырвал «кукушку». Вместе с пружинкой. А потом бросил себе под ноги и растоптал.
- С детства терпеть не могу такие часы! Буржуев напоминают! Я уже думал, что таких и не осталось.
После этого стал нервно ходить по комнате и рассматривать то,что висело на стенах.
Картины по всей вероятности его мало заинтересовали. Зато когда его взгляд натолкнулся на иконы, которые висели в красном углу, то лицо «гостя» вмиг исказила недобрая улыбка.
- Да вы, к тому же ещё и верующие! А вы знаете, что религия – это опиум для народа? За эти «картинки» вам непременно ещё годков добавят, и не мало.
- Аня, уведи детей на улицу, - обратился Богдан к дочери.
И когда дети вышли, они с женой послушно стали дальше слушать уполномоченного.
- Пошли на улицу, Горбатюк, показывай своё буржуйское хозяйство.
- Зачем? – с испугом спросила Мария.
- Как зачем? Конфисковывать будем! – ответил «гость» и захохотал.
- А почему же сразу конфисковывать? – не унималась Мария.
- А что ты предлагаешь? Оставить всё это вам?
- Ну, не обязательно. Мы можем ведь в колхоз войти. Как наши соседи, - ответила она.
- А чего вы раньше этого не сделали? Чего ждали? Всё надеялись, что вам всё это богатство оставят? Награбили, значит у народа его богатства и делиться не хотите?
- Мы ничего и ни у кого не грабили. Это всё – наше. Сами всё это создали, - вмешался в разговор Богдан.
- Было ваше – станет наше. Вы создавали, а мы пользоваться будем. Вот поэтому и экспроприирую всё это у вас. Ещё не хватало, чтобы такое добро вашим неграмотным крестьянам досталось. Нет уж, с собой увезу.
Они вышли во двор. А там их поджидало ещё несколько человек в форме. А ещё были соседи, те самые, которые сами были голытьбой, лодырями. Не хотели и пальца о палец стукнуть. Пили безбожно. И постоянно Богдану завидовали.
Среди них и парнишка один был. Его Богдан несколько лет уже в батраки нанимал. Только этой весной отказался этот парень на него работать. Заявил, что всё-равно скоро Горбатюки всего своего богатства лишаться. Так что нет, говорит, смысла пахать и сеять. Всё-равно всё это пропадёт.
Вот он сейчас здесь был и злорадно улыбался.
Когда хозяйство обошли, уполномоченный остался очень доволен.
- Такого кулака давненько я уже в ваших краях не встречал! – сказал он, - пойдём, поля свои показывай.
И уже ближе к полудню всё было закончено. Всё имущество было переписано и его стали выносить из дома и бросать в кучу. А соседи всё это делать и помогали.
Сами же Богдан и Мария стояли рядом и за всем этим только молча наблюдали. Богдан взял руку Марии и крепко зажал в своей ладони. По щекам женщины текли горькие слёзы. Только плакала она беззвучно, даже не всхлипывала. Богдан наклонился к ней и тихо сказал:
- Не плачь, любимая, не надо. Не позволяй им увидеть свои слёзы. Пусть запомнят нас такими, какими мы были: гордыми и достойными.
Мария послушала мужа. Только молчала.
- Чего стоите как вкопанные? – обратился к ним уполномоченный, - идите, вещи свои собирайте. Да пожрать не забудьте с собой взять побольше. Кормить вас никто в дороге не будет. И ещё: вещи теплые возьмите. Там, куда вы отправляетесь, ещё холодно.
И когда Богдан с женой зашли в дом, позвав и детей, к уполномоченному подошёл сосед-старик и, отозвав его в сторону, принялся что-то ему рассказывать. И после этого разговора уполномоченный в лице весь переменился: аж позеленел от злости.
- Позвать сюда их обоих! – заорал что было сил.
Когда его приказ был исполнен и хозяева дома снова были перед ним, он начал свой допрос.
- Так что же это получается? Твоя Богдан жена не только кулачка, но ещё к тому же и контрреволюционерка?! - заорал он, едва Богдан и Мария оказались перед ним.