— Наташа, дорогая, — Франц обнял женщину, — прошу тебя, дай мне насладиться успехом. Ведь у нас денег более чем достаточно. Вспомни Караганду, первые встречи. У меня порой не было денег, чтобы купить тебе цветы.
Она вспомнила, рассмеялась.
— Поэтому ты разорял клумбы у кинотеатра “Батакоз”?
Мир был восстановлен. Они вышли на Крещатик, долго бродили по залитой светом величественной улице.
— А знаешь, Франц, мне боязно ехать в Москву, — сказала Наташа. На Украине в тысячу раз спокойнее. Может, вызовем Василия и Костю сюда?
— Нет, Наташа, они не приедут. Это для них, как для американских граждан, будет связано с массой формальностей. Необходимо ехать. Эти люди нам не чужие. В конце концов, на деньги Харасанова мы живем и сейчас.
— А ведь они что-то задумали. Я чувствую, — сказала Наташа. — Спрашивается, чего ради Харасанову опять лезть в московское пекло?
— Все очень просто, Наташа. У Харасанова в разных регионах бывшего Союза разбросаны тайники. Он часто давал мне понять, что у него в Казахстане, Узбекистане, Киргизии спрятано много денег.
— И ты намерен ему в этом помогать? Теперь, когда нам улыбнулось счастье, ты мечтаешь опять попасть в преступный водоворот?!
— Нет, дорогая, я не намерен возвращаться к прошлому. Но увидеть Василия и Костю хочется ужасно.
Выставка картин закрывалась. Как ни просил Франц продать изумительную по красоте раму, директор галереи был неумолим.
— Вы, молодый чоловик, нэ любыте нашу Украину. Мы вам пропонуемо 5 тысяч долларив, а вы видмовляетэсь.
Директор галереи или притворялся, или действительно не знал какие суммы предлагали за полотно иностранцы. Наконец, чтоб отвязаться от назойливого директора, Франц выпалил:
— И не просите!!! Полотно предназначено в подарок президенту одной из стран СНГ.
Директора словно подменили:
— Ну тада другое дело… тада забирайте, — затараторил он, и неожиданно всего за пятьсот гривен продал раму.
Картину тщательно упаковали и отдали Францу.
До поездки в Москву оставалось два дня.
— Думаю, нам не стоит сейчас возвращаться в Жмеринку, — сказал Наташе Франц. — Позвоним матери, переждем в гостинице, и через два дня — в Москву.
— А картина, куда мы денем картину, — спросила Наташа. — Неужели ты хочешь взять ее в Москву?
— Ты угадала. Харасанов верил в меня, как в талантливого художника. Мне очень хочется услышать его мнение и увидеть произведенное от полотна впечатление.
Наташа рассмеялась.
— Ваше тщеславие, Бялковский, не имеет границ.
Он немного обиделся.
— Думаю, за барахло 180 тысяч долларов предлагать бы не стали.
— Не дуйся, Франц. Я же просто пошутила. Я первая не сомневаюсь, что у тебя, как у художника, великое будущее.
…КТО НАС КОРМИТ…
Безоблачное небо сверкало голубизной, обещая теплый, погожий день.
Николай Андреевич Дмитренко наконец уговорил внучку Настю дать деду передышку и опять взяться за косу.
Дождливые дни лета 2003 года для сельских жителей, имевших на хозяйстве скотину, приносило много огорчений. Просушить, довести до кондиции сено — практически незаменимый для животных продукт, было довольно сложно.
Выходец из села Рогинцы Хмельницкого района Николай Дмитренко любил и уважал крестьянский труд. Жизнь распорядилась так, что ему, выходцу из простой крестьянской семь, пришлось стать заместителем главы винницкой обладминистрации но он прежнему беспокоился о родном предприятии «ВИННИЦАМЯСО»
А сейчас Дмитренко с наслаждением работал по хозяйству, ожидая приезда детей — Светланы и Руслана.
Через некоторое время, все та же непоседливая Настя сообщила деду, что семья в сборе и бабушка — Людмила Владимировна, супруга Дмитренко, — ожидает его к столу.
Дети выросли, получили образование. Каждый шел по своему пути.
Дочь преподает в высшем учебном заведении города Киева, сын заканчивает аспирантуру. На семейном “фронте” все сложилось хорошо.
День прошел суетливо и весело, как обычно проходят дни в кругу семьи, которая не так часто собирается вместе.
На следующий день, помня свое обещание телевизионщикам и художнику Николай Дмитренко был на комбинате. Телесъемочная группа во главе с журналистом Натальей Бужинецкой ожидала его на проходной.
Прекрасно осознавая всю сложность предстоящей работы, Франц Бялковский решил досконально ознакомиться с производством, увидеть в работе лица, которые должны ожить и заговорить на его полотне.