— Мне бы поговорить с хозяином. Если не ошибаюсь, его фамилия Космаков?
— Не ошибаешься, дорогой, — словно из-под земли появились два охранника в камуфляжной форме. — Издалека, земляк, приехал?
Баха опешил. Отношение к покупателю здесь напоминало отношение к подследственному следователя в “Крестах”.
— Какое вам дело, парни? Зовите Булата Космакова, я его старый знакомый.
Здоровенные казахи не унимались.
— Назови свою фамилию, мы ему доложим.
Баха едва подавил нарастающее бешенство.
— Борис Семенов из Санкт-Петербурга.
Глазок и микрофон невидимой камеры сработали мгновенно. В помещении появился невысокий человек с острым лицом и близко посаженными волчьими глазами. Не будь это лицо молодым, Баха узнал бы в Булате его отца Павла Васильевича Космакова.
— Здравствуйте, уважаемый, пройдите в мой кабинет.
Фешенебельный кабинет поражал роскошью. Парчовая драпировка на окнах, кожаные диваны говорили о процветании фирмы.
— Присаживайтесь, любезный. Желаете сделать покупку? Что-либо экзотическое с Востока?..
— Казахстан — еще не восток, — проявил Баха немалые географические познания. — Но покупку действительно желаю сделать. Ваш покойный отец — Павел Васильевич — некоторое время продавал мне весьма интересные полотна. Возможно, предчувствуя свою смерть, он предложил мне продолжить дело с вами — его сыном.
— Повторите вашу фамилию, — мертвым голосом сказал обладатель уникальных глаз. — Как вас величать, и какое название носила последняя картина, приобретенная вами у моего отца?
— Мою фамилию вы уже знаете, тем не менее, я — Борис Семенов, известный в определенных кругах под кличкой Баха. Что касается полотна, оно носит название “Штиль у берегов Ямайки”.
— Кто автор? — как-то злобно спросил ювелир.
— Пардон!.. Обычно сначала называют автора, запамятовал, — жеманно сказал Баха. — Художник — ныне покойный и всем известный господин Айвазовский.
Ювелир молча поднялся с кресла. Открыл сверкающую дверцу бара.
— Припоминаю. Отец мне о вас говорил. Давайте его помянем, и скажите что именно из его коллекции вы желаете приобрести.
Коньяк поражал запахом и вкусом. От жидкости в рюмке исходил запах оранжереи, усаженной цветами всех широт.
— Ваш коньяк — что-то невероятное. Где вы его приобрели? Назовите марку.
— Не назову, потому что не знаю. Он хранился сначала в подвалах Шлимана[18], а затем попал ко мне.
“Хорошо живут казахстанские миллиардеры, — подумал Баха. — А еще совсем недавно лакали кислый кумыс”.
Он попросил налить еще.
— Не увлекайтесь, Баха. Последствия принятия этого напитка неизвестны. Возможно, через минуту-вторую нас постигнет участь жителей Трои, или ученых, рискнувших изведать “черной похлебки”, столь любимой древними спартанцами.
— Что вы имеет ввиду? — похолодел Баха. — Не хотите ли сказать, что вы меня отравили?
Маленький человек расхохотался. Из волчьих глаз побежали слезы.
— Успокойтесь, дорогой, я пошутил. В последнее время шутки такого рода успокаивают мои нервы.
— Плохие шутки. Предпочитаю от смерти держаться подальше, — сказал Баха.
— Но ведь дней десять тому назад вы были от смерти на волоске… не так ли?
— Что вы имеет ввиду?
— Отвечу. Ваши приключения в гостинице “Турист”. Ведь это вы и ваши друзья отправили на тот свет четверых. Не скрою, для меня с вашей стороны это оказалось большой услугой. Но приступим к делу. Полотно какого художника вас интересует? Век, название картины?
Этот человек был уникален во всем. Гибкий ум, интеллект говорили: иметь с ним дело совсем небезопасно.
— Век ХХ-й полотно малоизвестного художника Бялковского “Революция на Земле глазами марсиан”.
— Ч-ч-то?!. Я не ослышался? — изумился ювелир. — Но ведь это полотно не может быть продано, оно…
Космаков вскочил с кресла и порывисто приблизился к Семенову.
— Откуда вы узнали о его существовании? Отвечайте!
К резким переменам, происходящим с этим человеком, Баха начал привыкать. Тем не менее, нервный всплеск, возникший в тот момент, был непонятен.
— Все продается и покупается, господин Космаков — младший. Ваш отец преспокойно сплавлял мне полотна Сурикова и Поленова, Пикассо и Рембрандта…
Космаков сделал жест и сказал слова в той последовательности, от которой Баху бросило в жар.
— Стало быть, вам позарез нужна только эта картина? — провел ребром ладони ниже подбородка.
“Черт возьми, да он унаследовал от папаши и слова и жесты”, — удивился Баха.