На этом месте Олег нажал кнопку останова.
— Вот видите, у меня есть доказательства, что я не нападавший, а жертва. Жертва преступного сообщества, которое существует на территории гимназии. Кстати, я специально поинтересовался: до отбоя на каждом этаже должен дежурить воспитатель. Его не было, иначе и всего прочего не случилось бы. Как вы думаете, стоит что-то компенсировать человеку, который не выполняет служебные обязанности?
Директор нервно сглотнул.
— Идем дальше: в стенах гимназии ученикам строжайше, под угрозой исключения, запрещено применять магию вне учебных полигонов. Давайте возьмем любого мага и проверим, след чьей ауры остался на том месте, где поврежден коридор. Я специально консультировался: аурный след заклинания держится до трех суток, если его специально не развеивают. Кроме того, в больнице мне выдали вот этот документ, в котором зафиксировано, что я подвергся действию магического конструкта «Воздушный пресс». Магическое воздействие причинило мне настолько сильные повреждения, что без вмешательства нашего уважаемого доктора я бы скончался до приезда скорой. Кто из учеников старших классов владеет воздухом до такой степени? Думаю, ответ однозначен. И это уже квалифицируется как покушение на убийство.
Директор побледнел.
— И последнее: в момент, когда воспитатели прекращали драку, они были, как вы говорите, хулигански покрашены? Уверен, что нет. У меня перед началом драки был в руках небольшой чемодан с кодовыми замками. Замки были заперты. Конструкция чемодана предусматривает некий сюрприз при попытке взлома замков. Поскольку я находился в бессознательном состоянии и вообще отсутствовал на территории гимназии, можно сделать вывод, что воспитатели пытались взломать принадлежащее мне имущество. Вам подсказать, как это квалифицирует полиция? А как это всё будет оценивать комиссия из управления образованием?
Директор нащупал в кармане флакон с таблетками, откупорил дрожащими руками и закинул одну под язык.
— Может, мы обойдемся без полиции и комиссии?
— Разумные слова. Вот, что я предлагаю…
Две тысячи — неплохие деньги. Особенно, когда это компенсация за кучу неприятностей. Маловато, конечно, но Олег видел: из директора больше не выжать. А он, директор, эти две тысячи выжмет — что из воспитателей, что из родителей гоп-компании. Судя по фамилиям — Хорьков, Косулин, рода дворянские, и несколько сотен у них найдется.
— Ну что, Песцов, надеюсь, мы закончили с этим неприятным происшествием?
— Почти, Михаил Ефимович.
— А что еще?
— Да, собственно, пустячок. Верните мне штопор. Да, вот этот, что у вас в руках.
— А это разве твой?
— Могу предъявить чек из магазина.
— Вот же…
Договаривать Пряничкин не стал. С этим Песцовым нужно быть осторожным. Осторожнее, чем с комиссией управления образованием. Кто знает: не примет ли он пару крепких слов на свой счет и не потребует ли за это компенсации? Вместо этого директор поинтересовался:
— И зачем он тебе?
— Во-первых, нравится. А во-вторых, я же не дурак — ходить с ножом.
— Так ты вчера…
— Защищался всеми доступными средствами, но строго в рамках закона.
Директор вспомнил три распластанные морды гопников. Чудом ведь глаз не лишились, бандиты малолетние!
— Что ж, держи.
Пряничков с сожалением двинул по столу забавную вещицу.
— А зачем ты съехать из пансиона-то хочешь, да еще на съемную квартиру? Деньги у тебя сейчас, конечно, есть. Но ты ведь еще несовершеннолетний.
— Формально — да. Но вы опять забываете, что я дворянин, причем единственный оставшийся в живых член рода. И потому получаю, во-первых, всю полноту власти в роду, а во-вторых, частичную дееспособность, в том числе и право выбирать место проживания. Квартиру я уже снял, и пришел только лишь забрать вещи. И заметьте, я не требую вернуть деньги за проживание, хотя право такое имею.
Директор вздохнул. Так жестко его не прессовала даже пресловутая комиссия городского управления образования. А если этот Песцов потребует возврата денег, комиссия неизбежна. Начнут выяснять, начнут проверять, вынут все скелеты изо всех шкафов… Его обложили со всех сторон и оставили единственный разумный выход. Да, гордость страдает. Зато все остальное, включая личный кошелек, остается нетронутым.
Олег направился на выход, но у самой двери был остановлен:
— Песцов, а вчерашний разговор у тебя тоже записан?
— Разумеется. Вы же не думали, что я собирался подать заявление в суд без достаточных доказательств?