— Спасибо, я передам Олегу Ивановичу.
До Алёны слова слуги дошли далеко не сразу. Она вовсю плескалась под душем, и тут только сообразила: Олег Иванович — это же Песцов! Что получается? У простого гимназиста такой домина посередь столицы? И он еще говорил о нищете и сиротстве?
Двое глав родов сидели в гостиной, в мягких удобных креслах и вели непринужденную беседу. То есть, так казалось со стороны. На самом деле между ними шел жесткий торг. Обе стороны уже неоднократно обозначили свою позицию, изложили свои аргументы, и теперь заходили на следующий круг.
— Миллион, Евгений Павлович. И это еще по нижней планке. Вы прекрасно понимаете, что выставь я эту парюру на аукцион, то вполне могу получить в полтора, а то и в два раза больше.
— Но у рода Росомахиных сейчас нет таких денег! Нам и поездка дочери на бал далась тяжело.
— Ничего. Деньги же поступают регулярно? Ну вот. Постепенно расплатитесь. Мы с вами составим договор, в котором зафиксируем цену, и как только вся оговоренная сумма поступит ко мне на счет, я в тот же день передам вам камни. Я могу даже подписать обязательство не продавать эти драгоценности никому другому, если вы сами не откажетесь от покупки.
— Но выплаты такой суммы могут длиться и десять, и двадцать лет!
— Ничего, я имею возможность ждать.
— Зато я, боюсь, такой возможности не имею.
— Это ваши проблемы, дорогой Евгений Павлович.
— Дочь хорошо о вас отзывалась, Олег Иванович. Вы могли бы взять её в жены.
— И подарить вам эти камни просто так.
— За Алёной будет неплохое приданое.
— Ага, Эта же самая парюра. Причем нужна она будет не мне, а лично вам и вообще Росомаховым. Но что тогда будет с родом Песцовых?
— Вы могли бы войти к Росомахиным вассальным родом.
— Ну нет, вы плохо знаете песцов. Они звери независимые, и в ярмо не пойдут даже ко львам, не то, что к росомахам. Ведь если я стану вашим вассалом, вы сможете отдавать мне приказы. Так?
— Ну… так, — признал Росомахин.
— А теперь скажите, зачем это мне? Вы сейчас пытаетесь заставить меня оплатить ваши интересы и действовать в ущерб себе. Давайте заморозим этот вопрос. Скажем, на неделю. Вы как следует всё обдумаете, посоветуетесь с супругой, подготовите разумные обоюдовыгодные предложения. А после мы вернемся к этой теме на новом уровне.
Росомахин с самого начала понимал: у него нет весомых аргументов. Но надеялся, что сможет задавить подростка авторитетом, харизмой, показной уверенностью, но всё впустую. Песцов раз за разом разбивал все его доводы самой элементарной логикой. И выходило, что он даже делает одолжение, выдвигая свои условия. Разумные, это надо было признать, но совершенно не приемлемые для рода. Да, взять паузу — это лучшее, что можно было сейчас сделать.
— Пожалуй, вы правы, Олег Иванович. — Эта фраза далась Росомахину нелегко. Пришлось изрядно придавить гордость. — Давайте и впрямь отложим этот вопрос.
Песцов поднялся.
— Рад, что вы решили принять мое предложение. Ну а сейчас давайте пройдем на завтрак.
В комнате Алёны, в стенном шкафу обнаружилось множество различной одежды. Вся, судя по всему, новая, но разных размеров, разных стилей и даже разных времен. Тем не менее, ей быстро удалось подобрать себе джинсы, футболку и даже кроссовки. Спускаясь вниз, она услышала два мужских голоса. Один явно Песцова. А другой — не менее знакомый, но гораздо более родной.
Алёна влетела в столовую. У накрытого стола спиной к ней стояли двое. Услышав шаги, они одновременно обернулись. Песцов — само собой разумеется, как же без него, и…
— Папка!
С криком девушка кинулась отцу на шею. От него пахло бензином, оружейным маслом и пороховой гарью. Был и еще один запах. Страшный. Раньше бы Алёна обязательно спросила, но теперь она и сама знала: так пахнет кровь и смерть. И понимание того, что вчера она прошла по самому краешку, что жива осталась лишь чудом, вдруг накрыло её с головой. И тут же, перед глазами за одну секунду пролистались все события прошедшей ночи. И оказалось, что каждый раз, когда смерть подступала вплотную, рядом оказывался Песцов и спасал её. Если бы не он, где бы она сейчас была? Лежала на берегу Невы, насквозь пробитая пулями вместе с машиной или обугленной тушкой в сгоревшем такси? В закоулке какого-нибудь двора с простреленной головой? Или просто окоченелым трупом в сугробе?
Девушка вздрогнула всем телом, отстранилась от отца. И прежде, чем кто-то что-то успел понять, повернулась к Олегу и внятно произнесла:
— Я, Росомахина Алёна Евгеньевна, признаю долг жизни перед Песцовым Олегом Ивановичем и да будет Предок свидетелем моей клятве.