Глава 2
В широком коридоре царили толчея, шум и гам. Фельдфебели окриками и подзатыльниками выстроили своих подопечных в подобие колонны, которая относительно бодро двигалась вперед. Где-то там был открыт прилавок вещевого склада, за которым маячила кругленькая тушка каптенармуса. Новобранец подходил к прилавку, называл размеры одежды и обуви, помощники каптенармуса тут же выкладывали на прилавок сверток с формой и берцами, вещмешок с полагающейся мелочевкой: фляга, котелок и прочее. Дальше парень наскоро черкал свою подпись в ведомости и, схватив в охапку имущество, шел дальше, а его место занимал следующий.
- Размер! – выкрикнул каптенармус, уже несколько оглохший и охрипший.
- Сорок восьмой, - ответил Олег. – Обувь – сорок второй.
Помощник бухнул на прилавок тюк с формой.
- Расписывайся!
- Сейчас, проверю и распишусь, - спокойно ответил Олег.
- Хватай свое добро и вали! – рявкнул фельдфебель.
- Только после проверки по списку. Вот, я же говорил! Шестьдесят четвертый размер, и тряпка уже разлезается. Эти кладовщики только и смотрят, как бы солдата надурить. Вор-рюги, млин!
Фельдфебель заткнулся. Против факта переть было невозможно.
- Жабин, кончай свои штучки, дай нормальный комплект. – сказал он кладовщику.
- Что есть, то и даю, - огрызнулся каптенармус. – Пусть иглу берет и ушивает. Чай, руки не отвалятся.
- Дядя, а у тебя харя не треснет? – вмешался Песцов. - Ты, поди, уже сговорился партию формы налево толкнуть, а солдатикам решил гнилье да неликвид сбагрить. Хочешь, скажу, кому и за сколько?
Жабин подскочил и, вытаращив круглые от природы глаза, заверещал не хуже базарной торговки:
- Ты чего себе позволяешь? Ты как со старшим по званию разговариваешь?
- Ты лучше не ори, дядя, а то я слово волшебное знаю: внезапная ревизия.
Слыша эти разборки, уже получившие обмундирование парни принялись разглядывать свои свертки. И тут началось:
- А у меня размер сорок четвертый, - возмутился здоровый детина. - Мне на какое место это натягивать?
- И у меня форма гнилая!
- А у меня берцы разваливаются!
Подскочил какой-то подпоручик:
- Почему задержка?
Песцов вытянулся по стойке «Смирно» и отрапортовал:
- Господин подпоручик, разрешите доложить! Каптенармус Жабин выдает новобранцам негодное обмундирование. Вот, можете посмотреть сами.
Подпоручик брезгливо пощупал ткань и, перегнувшись через прилавок, ухватил ворюгу за ворот мундира.
- Ну все, Жабин, ты допрыгался. Выдавай годное, а я постою, посмотрю. И рапорт майору подготовлю.
Жабин свирепо взглянул на Песцова, но в открытую против начальства переть не решился. Кивнул помощникам, и те принялись таскать свертки из другой части склада. Олег по-быстрому проверил: вещи нормальные, нужного размера и, вроде, всё на месте. Под шумок, поменяли своё гнильё и другие, кто был рядом и успел проверить выданное. Каптенармус скрипел зубами, глядел зверем, но положенное выдавал.
Расписавшись в ведомости, Олег вместе с другими отправился дальше, в баню. То есть, это так говорилось – баня. А на самом деле – душевая на сорок леек. Загоняют в нее четыре десятка солдат и включают воду. Хочешь, не хочешь, а мойся. Олег за судьбу своего барахла всерьез опасался и, надо признать, имел к этому все основания. Было очевидно, что Жабин попытается отомстить за упущенную прибыль, а душевая для этого самое удобное место.
Аккуратно свернув парадный костюм, Олег спрятал его в вещмешок, вещмешок положил в шкафчик, шкафчик запер на хлипкий замок и, оставшись в перстне и ладанке, почти бегом отправился в душевую. Но едва он успел намылиться, как Милка заверещала:
- Хозяин! Воры! Скорее!
Наскоро сполоснувшись, с клочьями мыльной пены на отдельных местах, Олег, выскочил в раздевалку и кинулся к оставленным вещам. Так и есть: вместо недавно полученного нормального комплекта в шкафчике лежал тот самый, шестьдесят четвертого размера. Костюм из вещмешка тоже исчез.
Фельдфебель, к которому Олег сунулся было с претензиями, равнодушно пожал плечами, и Песцов отступился: сейчас никому ничего не доказать. Все ото всего отопрутся. Ведь какое армейское правило? Не у тебя стащили, а ты пролюбил. Раз допустил, что тебя крайним сделали, значит, сам виноват. Старательно пряча злость, Олег вытерся, натянул форму, смахивающую на танковый чехол, отпросился у фельдфебеля и сбегал в ларёк военторга. К счастью, ума хватило: бывшие при нем деньги он благоразумно спрятал в ладанку, к оберегу, в котором сидела Милка. Вернулся с рулоном туалетной бумаги – напихать в берцы, чтобы не сваливались с ног, пачкой швейных игл, ножницами, сапожным шилом и двумя бобинами крепких ниток. Придется-таки форму ушивать.