Единственной, кто знал, что Конор ан Ваггард умер пятнадцать лет назад.
— Он забрал моё тело в Фулгур, где продолжил опыты. Он долго истязал меня, пока ему в голову не пришла идея заменить моё сердце на то, которое он вырезал из груди недавно умершего знатного сехлина. А потом я очнулся словно после долгого сна, обнаружив в себе нестерпимую жажду. Вместе с возросшей физической силой и скоростью у меня была неуязвимость к солнцу.
Девчонка молчала, да и что она могла сказать? Перестала пятиться — и то хорошо.
— Я стал служить Лэлеху, — проговорил Конор, не удержавшись и добавив в голос толику прорвавшейся ненависти. — Несмотря на всё его безумие, я верил ему. Я чувствовал благодарность за спасение своей шкуры. Так я стал одним из стражников самой императрицы.
Он обернулся к озеру, закрывая глаза. Рассказывать об этом было тяжелее, чем он предполагал.
Сквозь чёрную мглу воспоминаний донёсся хриплый голос полукровки:
— Что было дальше?
— Я научился обращать своё тело в туман, чем и воспользовался, чтобы сбежать. Лэлех стал причинять мне боль, а потом и вовсе запретил покидать лабораторию. Я узнал, что мой «создатель» собирается расчленить меня, чтобы попытаться сотворить больше таких, как я.
— Дальше, — глухо попросила керничка.
— Я отправился за пределы Недха, чтобы навести порядок в голове. Я мало что помню из того периода. Скольких убил, как долго это продолжалось... Спустя несколько лет я понял, что отсутствие крови делает меня человеком. То есть, я не высыхаю без неё, как другие вампиры. Что-то из моих способностей сохраняется, но... Без крови я по-прежнему человек.
— Бессмертный, — не вопрос, не утверждение, просто слово, выброшенное вдогонку к другим.
Конор обернулся, но не смог посмотреть на неё, уставившись куда-то в лесную темноту.
— Думаю, что да. Я перестал стареть.
— Я... Я... — попыталась она что-то сказать, но ком застрял в горле.
— Да. Такова история.
— Тебя использовали.
— О, спасибо, я и так знаю, — он усмехнулся.
— Ты не должен молчать. Нужно... — она шагнула к нему, намереваясь опять искать какие-то пути для спасения его давно сгинувшей чести. Сейчас это было даже приятно.
«Надо завязывать с этим».
— Не неси бред, змейка. Меня убьют, если поверят в это.
Он посмотрел на неё и сразу же отвернулся. Золото её глаз было ярче солнца.
— Не надо меня жалеть.
Она вдруг рассмеялась — злым, истеричным смехом. Конор не смог скрыть удивления и вопросительно уставился на неё.
— Жалеть? Тебя? Ох, ты забавный.
— Я забавный? — хмыкнул он. — Я думал, что ты дашь мне спокойно подохнуть, а ты решила спасти.
— Ты что, мы же ещё с тобой не закончили... — ответила она и медленно обошла его, заставляя повернуться, чтобы не потерять её из виду.
Он понял намёк и улыбнулся, обнажив зубы. В этот момент он пожалел, что у него не выросли клыки. А змейка быстро пришла в себя. Переварила всё, что он ей рассказал, и почти сразу сбросила оцепенение. Она не пропадёт, какие бы сюрпризы ни подкинула бы ей жизнь.
— Почему ты не пил кровь раньше? — спросила полукровка, остановившись за его спиной. — Раз уж ты от неё становишься сильнее.
— Я могу обходиться без крови годами, я же говорил. Но я всё ещё не понимаю, почему ты помогла мне, — проговорил он тихим голосом, так и не обернувшись к ней.
Она видела лишь его покрытую сеткой шрамов спину, бледную в ночном свете.
— Я догадалась, и...
— Я не об этом.
Он уже представлял, как она начнёт вилять, оправдываться, уходить от сути, однако она этого не сделала.
— Мы не враги, Конор, — произнесла она, и эта фраза отпечатком засела у него в мозгу.
Он чувствовал её запах, слышал, как бешено стучит сердце, как она дышит... Все его ощущения давно перестали быть человеческими, хотя он несколько минут назад доказывал девчонке обратное (а иногда и врал самому себе об этом).
Он знал, что было внутри неё, её чувства, хотя некоторая их часть оставалась покрыта мраком — либо эльфийская замудрённая порода не давала ему заглянуть дальше, либо змея сама научилась прятать всё глубинное. Но её пульс почти всегда скакал в его присутствии, заманчивая тонкая жилка на шее при повороте головы, расширенный зрачок, замеченный им украдкой, фырканье и оговорки, ставшие скоро свидетельством того, что она уже не бесится, а... наслаждается.