Искра, пролетевшая в сапфире посоха Радигоста, прислонённого к стене, отвлекла её от размышлений.
— Полиморфия, — проговорила она. — Я бы выбрала полиморфию.
Чародей проследил за её взглядом и хмыкнул.
— Не пугайся, я только что почерпнул немного энергии, — пояснил он. — Но почему полиморфия?
— Есть что-то... привлекательное в том, чтобы менять свой внешний облик. Я бы научилась превращаться в птицу. В сову. Или, на худой конец, в ворону.
Озорной огонёк промелькнул в светлых глазах Радигоста.
— Понимаю. Возможности, недоступные нам, всегда привлекают. Кажется, что если бы мы имели их, мы бы могли покорить мир.
— Разве есть то, что не под силу вам? — поинтересовалась Иветта.
— Я бы хотел перенять чуточку упрямства у Диты. Даже не упрямства, а... этой её силы, понимаешь? — Радигост вздохнул, убрав руку с браслета и откинувшись в кресле. — Её рассуждения критичны, но, кто знает, может, она и спасёт нас всех в будущем.
— Вы действительно думаете, что дело дойдёт до войны?
— Если Церковь не остановится, — сказал маг, и огонёк в его глазах померк. — Тогда придётся пересмотреть своё мнение насчёт предложений Диты. Как я сказал, будь у меня хоть капля того, что есть у неё, всё было бы по-другому.
— Вы всё ещё можете запретить Леку Августу вмешиваться в жизнь Оплота. Представьте, что у вас есть эта капля.
— Но мои опасения никуда не денутся.
— Инквизиция не вернётся, — заявила Иветта. — Снаружи середина восьмого столетия. Они не смогут открыть на нас охоту только потому, что хочется.
— Ты права, дитя. Однако мы не можем знать, что в конечном итоге нам предначертано, — Радигост умолк на мгновение, затем подвинул браслет на столе. — Я сделал всё, что смог. Барахлить не будет, но его всё равно нужно показать кузнецу.
— Я не хочу его перековывать, — с толикой возмущения проговорила Иветта и быстро нацепила браслет на руку, ощущая, как становится незамедлительно спокойно в душе и теле после возвращения талисмана.
— Если он неисправен, придётся, — резонно отметил Радигост. — Внешний вид не поменяется, не беспокойся об этом. Нужно лишь починить то, что внутри.
— Дело не в этом. Просто... Хочется оставить его таким, каким подарили.
— Первозданным. Да. Но когда-нибудь он сломается опять.
Иветта испустила грустный вздох:
— Понимаю. Я пока не готова.
Радигост дёрнул бровью и передвинул книги на столе.
— Ну, а к димантелии ты готова?
— Пожалуй, — бодро ответила чародейка. — Давайте начнём.
— Димантелия, как основа разрушения, содержит в себе три закона, без которых ею нельзя пользоваться. Просто не получится. Если опустить все подробности, то работа у этих законов схожа с работой... какого-нибудь механизма. По сути это шестерёнки, которые заставляют магию работать на тебя и делать то, что хочешь ты, а не наоборот. От правильной работы этих шестерёнок зависит и верность димантелических заклинаний...
Стук в дверь кабинета прервал речь мага, и тот с недовольством покосился на неё.
— Кого ещё там принесло? — громко проговорил он. — Войдите.
В дверном проёме возникла белобрысая голова одного из новичков, принятых в Оплот этой осенью.
— Господин Кейц, там... В общем, они прибыли, — пролепетал он.
— Почему меня не предупредили?
— Вот сейчас я... предупреждаю.
— Нет. Раньше, мальчик.
— Я... я... не успел. Они не разрешили уходить из главного холла. Мне удалось убедить одного из них, что вас следует оповестить.
— Не разрешили? — Радигост был уже на ногах, застёгивая ворот мантии и подбирая посох.
— Они приказали собраться всем чародеям в холле. Я подумал, что нужно найти всех, кто остался в кабинетах и в башнях. Рассказать, что происходит.