— И только?
— Есть ещё кое-что, что решит мою проблему с Кильриком, но мне нужно время, чтобы это обдумать.
— Что именно?
— Тебе об этом не следует знать.
Лета закатила глаза.
— А вот этого делать не смей, — резко выпалил он, разрывая скрещенные на груди руки и бросая их вдоль тела. — Я знаю, что ты искала меня, когда я уехал. Ему была нужна помощь?
— Да. Но я справилась сама.
— И это всё, для чего я был тебе нужен?
— Лиам, не начинай.
— Что между вами происходит?
— Неважно.
— Нет, мать твою, это важно, — отрезал Лиам. Его разные глаза так и светились презрением. — Я должен сейчас идти к ярлу, поэтому придётся отложить наш разговор.
«Ага, правильно. Сперва я разберусь с другим».
— Давай отложим его до Леттхейма, — миролюбиво произнесла Лета. — Поговорим после того, как поможем Марку с проклятием. Обещаю.
— Это слишком долго, Айнелет. Кстати, ты понимаешь, что твои долги растут?
— О чём ты? — она нахмурилась. — Ты не собирался ничего требовать с меня.
— Но лекарство я так и не получил. Пока я не извлёк никакой выгоды с поездки на Север.
— Тогда что ты хочешь за помощь Марку?
— Тебя, — его злость не утихла, хотя в голос заполз знакомый бархат.
Она фыркнула:
— Я и забыла, какой ты эгоист.
— Разве не поэтому ты влюбилась в меня? — он пожал плечами. — Встретимся вечером.
Он сошёл с галереи во двор и исчез за деревьями, оставляя Лету разочарованно глядеть ему в спину и размышлять, на каком чердаке в крепости спрятаться, чтобы никто её до следующего утра не нашёл.
***
В полдень она обняла Берси на прощание, затем поднялась на крепостную стену посмотреть, как сотни воинов проходят через ворота Хальдарсвена на встречу желанной победе или славной гибели. Она видела, как жёны провожают мужей на войну, как матери плачут, целуя сыновей, возможно, в последний раз, и отчего-то сердце охватила такая тоска, что хотелось завыть. До неё ведь слабо доходило, что она участвовала в войне, что это игра по-крупному, что сейчас решалась судьба целого народа.
Впрочем, она не понимала этого и на Скалистых островах, когда в мозгу пылало лишь одно — найти Милована Свартруда и загнать ему меч под рёбра. И только когда она вышла из разрушенной крепости Катэля встретить тот незабываемый рассвет, означавший не только наступление долгожданного дня, но и торжество света над тьмой, она поняла, насколько уродлива и жестока была война.
Кто-то, конечно, вернётся домой, но многие останутся лишь в воспоминаниях, а в реальности сгниют на поле сражения. Осознавать это было тяжело, но ещё хуже становилось от того, что в рядах бесстрашных воинов Севера, отправлявшихся на великую битву, были и знакомые Лете люди. Она могла не услышать больше звонкий смех Берси и грубый лепет Хруго, который почти не знал всеобщего языка, но странно умел понимать его; могла не поглядеть вновь в строгое лицо Торода и понять, что он также полон надежды и смелости вернуть своей земле былую жизнь; могла не оказаться больше рядом с его братом и не поймать его тяжёлый взгляд.
Она уже хотела, чтобы он вернулся. Сейчас же. Вернулся с язвительными словечками, но с теплом его кожи, пахнувшей сладкой морской солью, с презрением в глазах, но с нескрываемым желанием быть ближе к ней. Что бы он ни говорил, как бы он это ни говорил, она чувствовала, как что-то внутри него рвалось к ней.
Лета так и не смогла отыскать его в толпе воинов и ушла со стены с омерзительным чувством печали.
— Ты уверена? — спросил Родерик, когда она открыла дверь, намереваясь вернуться к себе.
— Даже если ты мне не поможешь, я всё равно пойду за вами, — ответила Лета. — Можешь настучать Логнару, но я найду способ сбежать от него. Ты же знаешь меня.
— Ещё бы, — он ухмыльнулся. — Я не брошу тебя наедине с магом.
— Спасибо, — произнесла она, поворачиваясь к двери.
— И... Лета, — остановил её вдруг Родерик. — Извини, что срывался на тебя. Я... Мне было трудно.