Конор устало провёл рукой по лицу, размазывая по нему кровь и выслушивая очередную реплику сехлина, затем упёр в него немигающий взгляд.
— Huvairnis kirta vairnas, — ответил он наконец и качнул опущенным в руке топором. — Проще говоря, шёл бы ты отсюда, Мину, покуда жизнь дорога.
— Я убью его, клянусь Собре! — взвизгнул тот. — И ты мне не помешаешь!
Конор направился к ним, поднимая топор.
— Остановись! Ты не понимаешь?! — Мину вновь дёрнул ярла за волосы. — Я убью его...
Конор ускорил шаг.
— Я убью его, выродок, я убью твоего отца!
Засвистевший в полёте топор вонзился в руку с кинжалом, отсекая кисть. Мину выпустил ярла, истошно завопив.
— Будь ты проклят, Конор! — сехлин упал на колени, прижимая ладонь к обрубку, из которого хлестала багровая кровь. — Зачем... Зачем ты вернулся?! Мы думали, ты подох там, не выбравшись из Фулгура...
— Ну, — скептично бросил Конор. — Надо было искать мой труп, а не свято верить в то, что меня доконал мороз.
— Ааа!!! — оглушительно заорал Мину. — Ты изувечил меня, паршивец! Ты за это поплатишься...
Конор повёл бровью и потянул руку вытащить меч из ножен, но Мину вскочил на ноги, продолжая нянчить руку, и заковылял к балкону.
Он мог его догнать, ещё один бросок, да хоть ножом из сапога, но не стал. Пускай удирает, трусливая шавка. Не хотелось напрягаться ради него, а Конор чувствовал, что порядком устал. Весь в подтёках крови по кожаному доспеху, рукам и лицу, он запоздало вспомнил, что прошла целая ночь сражения.
Саггтар тем временем дополз до трона, где схватился за сиденье руками и кинул безумный взгляд на Конора. А вот отец изменился. Постарел и разжирел. Но больше всего изумили глаза — некогда стальные, строгие и пронзительные, чей взор был готов отобрать у тебя душу, они потухли, сделались рассеянными и блеклыми.
Имперцы изничтожили его. Лишили былой силы и непреклонности, вышибли из него всё, что делало его человеком, что делало его ярлом, превратив в марионетку.
— Сын мой... — Саггтар протянул к нему руку, и Конор проглотил отвращение. — Мальчик мой... Ты пришёл спасти меня...
— Убить, — поправил Конор, шагнув к нему.
— Я не виноват! Мне пришлось рассказать им... — простонал Саггтар, пытаясь залезть на трон. — Но я проговорился только о том, что вы идёте к морю... Ни слова больше, я клянусь! Про кольцо они узнали не от меня, это правда!
Конор опустил голову. В этом жалком старике не было больше его отца.
Он наклонился и подобрал топор рядом с отрубленной кистью Мину.
— Хорошенько скюры прищучили тебя, да? Измывались над тобой, унижали? — проговорил Конор, наблюдая за тем, как Саггтар устраивался на троне. — Поэтому ты выдал планы Сынов имперским ублюдкам? Впервые за долгие годы мы с Тородом оказались на одной стороне, а ты умудрился и тут подложить свинью... Но нет, отец. Я не поэтому пришёл за твоей головой.
Он приблизился к нему, глядя в глаза и отчаянно ища там хоть что-то знакомое...
Что-то, способное остановить его.
— Ты никогда меня любил, — вырвалось у Конора. — Лишь Торода. А я доверял тебе. Доверял и был предан... Родной кровью.
Во взгляде Саггтара что-то промелькнуло. Непринятие. Отчуждение. Презрение.
— Ты стал чудовищем, — просипел ярл, — только из-за самого себя.
Конор опустил взгляд вниз, замечая, как рука уже по локоть скрылась в тумане.
— Вот что с тобой сделали там, — старик не высказал никакого удивления. — И после этого ты думаешь, что у тебя есть право...
Щупальца тумана вонзились в его горло, закручиваясь вокруг шеи и придушивая. Глаза ярла выкатились из орбит, и он захрипел.
— Я передам от тебя привет Тороду, — бесцветно обронил Конор.
Он не стал смотреть, вместо этого поглядел на слепящее солнце в окне, казавшееся почти белым среди серого неба и далёких горных вершин.
Предсмертный вздох ярла потонул в безмятежности, обрушившейся на зал подобно морской волне.
Глава 29. Ладья мертвеца
Ветер как оголтелый носился между скалами фьорда Гунвора, взметая волосы и одежды людей на берегу. Показавшееся на мгновение солнце тут же скрылось за облаками, утопив залив в голубых сумерках. Лицо ярла, закутанного в белоснежный саван, было бледным и спокойным, обрамлённое рыжими локонами.
Лета встала поближе к Родерику. Туманный залив с мерцающей водой казался ей местом из другого мира, со своими громадными скалами и буйством зелени хвойного леса. У самой воды, прильнувшая одним бортом к каменистому берегу, возвышалась ладья без паруса с вырезанной на носу головой дракона, украшенная десятком новых щитов в белых и голубых цветах. Она была буквально забита бочками с элем, золотом и едой.