Она брела по знакомым улицам, ничего не видя перед собой из-за пелены слёз, горячим ручьём стекавших на грудь, укрытую грязным плащом. Боль обхватила горло, поселившись где-то над сердцем, заставила её окостенеть всем существом, раздавила её, словно медлительную муху, и чувствовалось, что каждый свой шаг она совершала не по земле, а в пустоту.
Ноги привели её к знакомому порогу. Рука, перестав слушаться хозяйку, сама повернула дверную ручку со следами стёршейся краски. Взгляд против воли утонул в полумраке трактира, пропахшего вином и пряностями.
Что она делает? Надо было бежать отсюда сию же минуту.
Но чародейка застыла посреди душного зала, поймав вопросительный взгляд трактирщика за стойкой.
Услышанная ею нечаянно негромкая беседа за одним из столов в зале разом оборвала все размышления. Она медленно повернула голову на звук разговора, чувствуя, как у неё мгновенно перехватывает дыхание, а сердце начинает сумасшедшую пляску.
— Зачем они это делают?
— Бессердечные ублюдки.
— Надо найти её.
— Я точно не знаю, но ты слышал. Маг помог сбежать какой-то девушке, убившей Брата Зари. Это она, без сомнений.
— Помянем чародея. Он был хорошим стариком. Заботился об этом мире, как никто другой.
Глухой стук кружек друг об друга.
Иветта подошла ближе, щурясь, ещё не привыкшая к темноте трактира после дневного света. Это был сон. Всего лишь сон...
Когда один из них вскочил на ноги, сшибая стул, на котором сидел, перескакивая через стол и роняя из рук кружку, содержимое которой медовым блеском брызнуло на людей вокруг, Иветте показалось, что она вот-вот проснётся в студёных стенах дома знахарки посреди безмолвного мёртвого пустыря.
Она отшатнулась от широких ладоней, обхвативших её лицо, замерла, глядя в синие глаза под непослушной чёлкой густых волос, вечно спадавших на лицо, замотала головой, продолжая ощущать на щеках нескончаемые солёные реки.
В его объятиях хотелось кричать. Не от боли, не от переполнявших сознание до краёв смешавшихся эмоций, а от того, что страх начал отступать.
Он не выдержал того маленького взрыва, который рванул где-то внутри чародейки, не выдержал этих опустившихся на неё знакомых рук, укутавших девушку в дышавшее лесом и самой жизнью тепло, давшее ей понять, что отныне всё будет хорошо.
Всё будет хорошо, насколько это возможно.
Судьба никогда не бывает жестока настолько, чтобы отнять одно и не подарить другое.
***
Он был мёртв. Но всё ещё дышал. И сердце билось.
Тук-тук... тук-тук...
Неторопливо, размеренно, гоняло кровь по телу, согревало в ночном холоде.
Конор подтянул спавшую с плеча лямку дорожной сумки и бросил взгляд на Хребты Цэрлюма, казавшиеся ему сейчас издалека не такими уж и великими. Горный массив, который он преодолел накануне, был скрыт до половины верхушками сосен. Пришлось забраться повыше, поискать высокий холмик на лесной опушке, но это того стоило. Звёзды, плясавшие вверху на чёрном небе, лили призрачный свет на весь окружающий ландшафт, превращая его сумрачную чарующую долину.
Да. Всё, что он сделал, определённо стоило того, чтобы стоять сейчас на чёртовом холме и упиваться местными красотами.
Конор усмехнулся.
Там, за этими снежными громадинами, он и оставил своего братца, дорвавшегося наконец до трона, о котором так мечтал. Безусловно, в виду всех случившихся событий, он не особо радовался этому. Всё-таки он был привязан к папаше сильнее, чем Конор.
Пожалуй, только поэтому он и жалел, что убил ярла. Задел чувства брата и сам ударился в сантименты, ну надо же...
«Мы могли делить с тобой эль и женщин, братец. Но вместо этого мы разделили ненависть к друг другу».
Он оставил за Хребтами Цэрлюма и полукровку. Волнующую, спесивую, покалеченную его же руками. Но разве он мог иначе?
Разве мог Конор просто притвориться, что не имел к этому отношения, как всё тот же Тород? Разве он мог, проходя той ночью мимо беспечно приоткрытой двери в покоях брата и услышав его с магом разговор, просто забыть об этом и пойти к змейке, зная, что её прикончат через пару дней? Лечь в её постель, сохранив гнусную тайну чародея...