Анисим Ипатов был всё тот же. Краснолицый, усатый, с опухшими глазами пьяницы. Вдобавок позади него стояло двое амбалов из его личной охраны, в шароварах и бардовых кунтушах, с саблями на поясах и одинаковыми длинными густыми усами, традиционными для Стронницы. После убийства Твердолика пан так боялся за свою жизнь, что даже притащил стражу с собой в залу на собрание. Злата только покачала головой. Убийца ведь уже был пойман и казнён.
Рядом с ней сидел Милян Тит, стройный, высокий, чья загорелая кожа напоминала бронзу и пахла морем. Одетый в тонкие штаны и рубаху, будто ему местный холод был нипочём, он приковывал к себе взгляды всех женщин в Княжеском замке, даже преклонного возраста. Он был завидным женихом — боярином, богатым и красивым, с блестящими чёрными волосами, гордым лицом и бездонной чернотой больших глаз. Но Злата знала его лучше, чем прочие. Милян ценил более всего в этой жизни свободу. Он резвился в компании многочисленных любовниц, как знатных, так и простолюдинок, одна из которых уже носила под сердцем его ребёнка. По слухам, Милян намеревался признать этого бастарда своим наследником, если других детей (в том числе и законных, мало ли) у него больше не будет. Его род никогда не отличался плодовитостью.
Милян привёз с собой несколько бочек лучшего сэрабийского вина почтить память усопшего владыки и велел налить каждому в замке, даже слугам, по кубку ароматного напитка. Злата испробовала вино — кислятина.
Взгляд блуждал по зале и всё равно натыкался на пустой высокий стул во главе стола. Кто теперь его займёт? И как скоро? Было совершенно непривычно сидеть без Твердолика. Злате казалось, что вот-вот двери распахнутся и он войдёт, с окаменевшим равнодушным лицом и усталым взглядом. Сядет за стол и обведёт собравшихся полувнимательным взором, прежде чем начать говорить — громко, медленно, отрывисто, как и подобает владыке.
Но двери оставались закрытыми.
Кто-то должен был взять на себя ответственность за начало собрания. Пару раз Анисим открывал рот, но потом осознавал что-то и только вздыхал. Милян не собирался начинать, Злата и Витольд ждали чего-то, но сами не знали, чего.
«Растерянные, как дети, ей-богу», — подумала Злата.
Тишина стала невыносимой.
— Впервые мы начинаем наше собрание без него, — произнёс наконец Витольд, вызвав у других облегчённые вздохи. — И я даже не знаю, что нужно говорить.
— В память о Его Светлости, — сказал Милян и осушил свой кубок.
Остальные последовали его примеру.
Слуги подлили каждому ещё вина.
— Он был суров и умён. И честен, — проговорил Анисим. — Редко бывал милосерден, но княжества процветали.
— Это правда, — кивнул Витольд, делая короткий глоток.
— Твердолик был хорошим правителем, — добавил Милован.
— Судари, это всё, конечно, прекрасно. Мы все скорбим по владыке, но давайте не забывать, что мы собрались здесь по делу, — сказала Злата. — Мы проводили его в последний путь, пора жить дальше. Нам надо решить многие вопросы.
— Созовём окольничих1, — решил Милян.
— Нет. Нет. Рано. Сначала мы должны выбрать регента.
Главы княжеств переглянулись.
— Старший сынок князя, как бишь там его... — начал Анисим.
— Ратмир. Ему всего двенадцать. Он слишком мал, чтобы править, — отрезала Злата.
— Твердолик сменил Мстислава, когда ему было четырнадцать, — вставил Милян.
— Но его мать оставалась регентом вплоть до его совершеннолетия. Твердолик собирал советы и выступал перед народом, однако его направляла рука княгини.
— Что мешает нам сделать так же? Посадить Ратмира на престол и давать ему советы, стоя в тени?
— Мальчишка не должен получить хоть толику власти в свои руки, пока не достигнет подходящего возраста, — возразила Злата, качая головой. — Он слишком молод. А Есения, будь ей земля пухом, сначала баловала своих детей, а потом бросила их нянечкам. И что в итоге? Мы имеем трёх слюнтяев, которых страшно просто выпустить за пределы замка. Венцеслава только от кормилицы оторвали. А ему-то, между прочим, седьмой год идёт.