Когда они покинули палатку, Марк перевёл дух
— Жуткая бабуля, — подметил он. — Лета?
Девушка в последний раз кинула обеспокоенный взгляд на палатку и пошла вперёд.
— С тобой всё хорошо? — спросил Марк, догоняя её.
— Да.
Ответ Марку не понравился.
— Ты что, поверила ей? Она выдала наверняка стандартный набор фраз, покривлялась, изобразила великую колдунью и получила твои деньги за это. Вот и всё.
— Она каким-то образом узнала про Стражей. Хотя у меня нет клейма. И она рассказала про то, что было. Нам осталось только подождать, пока два каких-то таинственных кавалера появятся в моей жизни, — отозвалась Лета. — Тогда и узнаем, правду ли она говорила.
— Она сказала, что одного ты уже могла знать.
— Лиам, что ли? Мятежный огонь или тихая гавань? Даже не знаю, — хмыкнула Лета.
— Он перестал искать нас.
— И что?
— Ты поэтому такая нервная?
Она резко развернулась и ткнула Марка пальцем в грудь:
— У меня нет ничего общего с этим остроухим. Он помог нам. И всё.
— Ладно, ладно. Не заводись.
Позабыв о старухе, они поплелись обратно.
Деревня замирала, входя в ночной ритм: гас свет в грязных окнах, исчезали прохожие, переставали лаять собаки. Лета уговорила Марка погулять ещё немного, и прогулка под безобидную болтовню незаметно для обоих затянулась. Они шли долго, через всю деревню, пока не услышали отзвуки музыки, доносившейся из маленькой избы.
Это была окраина деревни — безлюдная, тёмная и отталкивавшая своим зловонием. Музыка доносилась из корчмы, изображение на вывеске которой уже давно стёрлось. Из окон лился красноватый зловещий свет. Лета со свойственным ей любопытством направилась внутрь. Марк последовал за ней, ощутив волчьим чутьём беду. Что-то было здесь не так.
Когда они вошли в корчму, музыка не стихла, а только, казалось, стала громче. Никто не обратил на них внимания. Здесь было душно и жарко. Странный свет исходил от настольных ламп, накрытых красной тканью. Стены были расписаны символами, напоминавшими гномьи руны. В корчме было много народу. Кто-то сидел за столом, кому-то места не досталось и он стоял; а кто-то внимал опьяняющей и первобытной музыке, воспроизводимой несколькими людьми на маленьких барабанах и фиддлах на небольшом возвышении в углу. Когда Марк закрыл за собой и Летой дверь, один из музыкантов, облачённый в одеяние из волчьей шкуры, вышел вперёд и затянул грудным голосом песню на каком-то непонятном языке.
Лета и Марк замерли в проходе, обозревая происходящее. Вслед за певцом поднялись некоторые посетители корчмы и начали подпевать. По маленьким тыквам и свечам на стойке, Лета предположила, что здесь всё ещё праздновался Мэхфир1. Как и было положено. За день до и два дня после.
Но люди в корчме не были похожи на жителей деревни Буска и всех других поселений в Старолесье. У большинства из них было оружие — боевые топоры, секиры, широкие мечи. Вдруг девушка в простецком синем платье и с распущенными светлыми волосами отделилась от общей толпы и забралась с ногами на стол. Она пустилась в пляс под грубый ритм музыки. Посетители корчмы поддержали её свистом и рукоплесканиями. Её танец был прекрасен, её тело извивалось, будто девушка находилась в гипнотическом трансе, а её движения завораживали.
Если тут и праздновался Мэхфир, который прошёл, судя по случайно подслушанным разговорам в деревне, без единой жертвы в этом году, то для этих людей он был совершенно иным. Не временем для скорби и страха, а мгновением истончения грани между сторонами живых и мёртвых, которое следовало почтить пиром и плясками.
От происходящего в корчме веяло магией. Таинственной, разрушительной, незнакомой путникам.
Тогда Лета поняла.
Люди в корчме не были жителями Буска. В них чувствовался холодок и дикость Севера.
— Давай уйдём, — шепнула она Марку.
Она попятилась назад, но неожиданно застыла, встретив во множестве незнакомых взглядов один, отозвавшийся острым уколом в груди. Цвет глаз, глядевших в её глаза, — металл в языках пламени, начинавший раскаляться.
Она мелькнула в багровом свете, влившись в возбуждённый фон чернотой волос. Красива, как летняя звездная ночь. Бледна, как застрявший между двумя мирами призрак.