Вот-вот поднимется ураган.
— Какой черт нас сюда занес, Хагна? — спросила Лета у лошади и потрепала ее по шее. — Пошла.
Хагна все-таки сдвинулась с места, повинуясь хозяйке, хотя перед этим несколько раз громко фыркнула. У нее был темно-серый с мелкими пятнышками окрас и черная грива.
Хагна была подарком Драгона на пятнадцатилетие. Когда Лета впервые увидела ее, кобыла была еще жеребенком, нескладным и уж слишком худым, с миниатюрными копытцами и узкой тупой мордой. Но скоро неуклюжий жеребенок вырос в красивую, стройную и быструю лошадь, способную мчаться изо всех сил несколько часов.
Лета подняла голову. Хагна спустилась со склона. Тропа вела в лес.
«И где мне тебя искать, Велина?» — подумала девушка.
Решив взбодриться после неспешной езды, Лета пришпорила бока кобылы и пустилась галопом в лес. Через какое-то время тучи над головой затянулись больше прежнего, и под густыми верхушками сосен царил полный мрак. Но по времени был полдень.
Лета любила верховую езду. Она так свободно чувствовала себя в седле, что была готова совсем отказаться от хождения пешком. Эта любовь ей далась с трудом. Как и все остальное, чему учил ее Драгон.
Он поднимал ее с первыми лучами рассвета. В то время он владел двумя лошадьми: своей любимой кобылой и старым жеребцом. Они катались по просторным дорогам по нескольку часов в день. Первое время неудобное седло немилосердно натирало Лете бедра, она с трудом усаживалась на лошадь на следующий день и ненавидела эти конные прогулки всей душой. Ее нежное тело ныло и болело во всех местах. Но потом Лета стала чувствовать удовольствие от ветра, неистово свистящего в ушах, от ощущения скорости и свободы, от чувства единения с лошадью. Она полюбила даже терпкий и теплый лошадиный запах, жесткость гривы.
После Драгон заставлял ее заниматься фехтованием, и это тоже сначала было настоящей пыткой для девочки: многочисленные синяки и кровоподтеки уродливыми пятнами усеивали тело. У нее длительное время ничего не получалось, и когда наконец уже Драгон решил, что занятия не приносят плодов, Лета стала делать успехи. Вместе с Хагной наставник подарил ей первый меч — стальной одноручный узкий клинок с плавным сужением к острию. Две трети длины занимал дол, заметно облегчающий вес меча. Эфес был длинный, позволяющий обхватить меч двумя руками. Лете больше всего нравилось свинцовое навершие, выполненное в круглой форме со вставленным в центр небольшим рубином. Она назвала клинок Пчелой.
Она до сих пор помнила, как тяжело ей было обучаться. Удар. Падение. Подъем. Снова удар. Губы лопались, как вишня. Локти синели. Ноги едва держали изнывающее от боли тело. Драгон хлестал ее длинным шестом по рукам, часто попадал по лицу, пока она не научилась отражать его грубые и жесткие атаки. Лета с яростью отбрасывала шест в сторону, ощупывала синяки и зло шипела: «Не могу». Тогда Драгон прекращал тренировки. А потом, через какое-то время, стало казаться, что Лета готова вечно сопротивляться. Она падала, молча поднималась и снова принимала стойку. И уже не шипела.
Лета вдруг заметила, что, поглощенная раздумьями, уже полчаса скачет галопом. Выскочив из леса на открытую местность, она резко дернула поводья. Впившиеся в рот удила заставили кобылу остановиться.
Грохотал гром. Высокая трава на запустелом поле колыхалась из стороны в сторону, следуя за переменчивым ветром. Вдалеке темный бор медленно надвигался на Лету, шумя и потрескивая деревьями. В небе ярко полыхнула молния, и через мгновение на землю обрушился крупный град.
Лета послала Хагну вперед. Скрыться было негде. А меж тем град усилился. Крупные льдины сыпались с неба как листья в позднюю осень, только гораздо больше и тяжелее. Когда Лета наконец заметила недалеко от бора избу, она уже решила, что этот убийственный град погубит ее и лошадь.
Подъехав ближе, девушка увидела, что из домика вышла маленькая женщина и стала что-то кричать ей. Лета почти на ходу спрыгнула с Хагны, оказавшись возле избы. Женщина, закрываясь руками от града, подбежала к ней.
— Живее в хату! Оставь лошадь под навесом. Тута ей ничего не грозит, — сказала она, хватая ее за мокрый рукав куртки.
Лета послушалась, и привязала Хагну к забору под широкой крышей, где кобыле действительно ничего не угрожало, кроме, разве что, холода.
Женщина завела ее внутрь хаты и прикрыла дверь. Снаружи все гремело, бушевало, как во время бури, а внутри хаты было тепло и сухо. Возле белеющей в полумраке печки находился стол, накрытый скатертью с узорами по краям. К столу были приставлены деревянные скамьи. Под потолком висели пучки высушенных ароматных трав.