— Вероятно, никто не смог правильно или до конца перевести формулу заклинания. Мне кажется, ответ все-таки был в ней. Скрытый за словами заклинания.
Дометриан, задавший все вопросы, которые его интересовали, выпрямил ноги. Хотелось прилечь, но высокородное положение не позволяло. Он и так сидел неподобающе. Лета заметила его метания.
— Растянись же ты во весь рост, Archas, — тепло проговорила она. — Сегодня можно.
— Пожалуй, не стоит, — покачал головой Дометриан, усаживаясь ровно. Он почувствовал, что кровь снова стала сочиться из раны на руке. — Так, а что сказал тебе верховный маг Радигост?
— Он сказал мне, что моя помощь в снятии заклятия будет увековечена в истории, — бросила она, косясь на Дометриана. — Здорово, да?
— Это хорошо. Действительно хорошо, — мотнул головой Дометриан. — Теперь Твердолик не сможет причинить тебе вреда. Никто не одобрит такого поступка по отношению к царскому отпрыску и спасительнице мира по совместительству.
Лета улыбнулась, чем удивила Дометриана.
— Слишком громко сказано. Слишком, — пробормотала она. — Я ведь просто спасала себя, потому что вопли банши угрожали моей жизни. Только всего. Я просто выполняла условия сделки, спасающей меня и Марка от виселицы. Всего этого могло не быть, если бы я...
Она осеклась и отвернулась, пряча лицо. Дометриан поднял здоровую руку, но остановился, не решаясь коснуться ее плеча.
— Возвращайся со мной в Китривирию, — глухо проговорил он. — Там у тебя всегда будет кров и мирная сытая жизнь.
— Для меня нет там места, — отозвалась она еле слышно.
— Есть.
— Ты имеешь в виду замужество?
— Если ты захочешь. Не захочешь — просто останешься.
— И кем я там буду?
Дометриан не смог ответить и опустил руку, так и не дотронувшись до Леты.
Они замолчали. Он не нашел нужных слов. Она находила, но не хотела их произносить.
— Я думала, что месть... Что это станет для меня лекарством, — проговорила Лета, когда устала от молчания, и Дометриан взглянул на нее. — Очевидно же было, что не станет. Что такие глубокие раны не лечатся ничем. Ни бо́льшей кровью, ни отмщением, ни временем... Эти раны никогда не заживают. Но... боль утихает. Нужно лишь найти в какой момент.
— Ты нашла? — спросил Дометриан, снова поднимая руку.
— Нашла. Поэтому возвращаюсь на Великую Землю.
Он положил ладонь на ее плечо. Она повернула голову, посмотрела ему глаза.
— Теперь я вижу, — произнес Дометриан. — То, чего не увидел раньше. Я вижу перед собой взрослую женщину, знающую, чего она хочет. Способную защитить себя. Теперь мне не страшно за нее. Но жалею, что ее воспитал не я и что я никогда не смогу стать ей отцом.
Губы Леты тронула такая грустная улыбка, что сердце царя сжалось. Он коснулся пальцами ее лица.
— Ты достойная дочь Драгомира, — сказал он, убирая выбившийся непослушный локон с ее лба. — Как бы ни было мне от этого больно.
Она привалилась к нему, прижалась к его груди, которую уже не обхватывала кираса со следами былых сражений. На нем осталась тонкая стёганка, которую он надевал под доспехи.
Он обнял ее, укрыв могучими руками.
Так они сидели долго. Пока солнце не дошло до самой высокой точки на небе.
***
— Может быть чаю, княже?
Твердолик захлопнул ставни окна, не в силах больше смотреть на бурлящее празднество и веселье на улицах города.
— Ответь мне, Радигост, — произнес он, оборачиваясь. — «Яйцо в птице, птица во мне». Как можно было перепутать слово «меня» со словом «небо»?
Маг не спеша повернул ветку самовара, наливая кипящую воду в чашку. Медный, по всем пухлым сторонам гравированный самовар пыхтел и трясся, грозя опрокинуться со стопки книг, на которую был установлен.
— Можно было, — ответил Радигост. — Они пишутся почти одинаково, разница только в звучании. Этот язык давно мертв, сейчас не найдешь того, кто знает его полностью. Нам остаются только обрывки знаний из старых книг. Поэтому одна из наших учениц допустила эту ошибку, а мы и не заметили. Торопились.
— Торопились, — повторил Твердолик, горько усмехаясь. — Я теперь выгляжу как честолюбец и гордец, а должен был выглядеть как спаситель.
— Если бы мы перевели это заклинание как надо, это ничего бы не изменило, вы сами прекрасно знаете, — произнес маг, вдыхая аромат чая. — Вы уверены, что не хотите чаю, Ваша Светлость?
Твердолик раздраженно мотнул головой.
— Никто не знал, что заклинание можно было снять либо с помощью самой банши, либо с помощью ее смерти, — продолжил Радигост. — Вы не могли этого предвидеть.
— Это заклинание давало обоим бессмертие и связывало их жизни, — Твердолик медленно подошел к столу, за которым сидел маг. — Но что за яйца, иглы? Это вы точно перевели?