Такси доставило меня к нашему старому особняку на Западной Тридцать пятой улице в начале второго. Войдя в кабинет и включив свет, я обнаружил на своем письменном столе сюрприз — под пресс-папье находилась записка, начертанная рукой самого Вулфа:
«АГ, утром Сол заберет машину, возможно, на весь день. Своим автомобилем он воспользоваться пока не может».
Тогда я прошел к сейфу, отпер кодовый замок, извлек бухгалтерскую тетрадь и убедился, что наш бюджет похудел на сто долларов.
Я вернул тетрадь на место, прикрыл дверцу сейфа, установил код на замке, сел на стул и задумался. Итак, Вулф вызвал Сола и поручил тому некое задание, для выполнения которого потребовалась наша машина. Я бы дорого отдал, чтобы узнать, что затеял Вулф. Может, он отправил Сола в округ Путнам за кукурузой, которую мы заказали на пятницу? Но зачем тогда давать ему сотню долларов на расходы?
Вдобавок если дело мы ведем совместно с Вулфом, то почему он не известил меня о своих планах или не соизволил хотя бы посоветоваться? Впрочем, когда я поднялся в свою комнату и начал готовиться ко сну, все обиды и сомнения меня оставили, и только любопытство распирало: что все-таки затеял Вулф и куда он послал Сола на нашей машине?
Согласно многолетней традиции, Вулф завтракает в своей комнате, куда Фриц приносит еду на подносе, поэтому встречаемся мы, как правило, лишь в одиннадцать, когда он спускается в кабинет из оранжереи. При наличии срочных дел Вулф вызывает меня наверх через Фрица. В тех случаях, когда дела не срочные, он сам звонит мне по внутреннему телефону.
Утром в пятницу Фриц и телефон хранили молчание, поэтому я неспешно позавтракал, убедился, что в газетах по поводу расследования «Кукурузного убийства» (так один из репортеров окрестил это дело) нет ничего нового, а потом прошествовал в кабинет и принялся просматривать почту. На душе у меня скребли кошки. В конце концов я решил, что коль скоро Вулф не счел возможным поделиться со мной своими планами насчет Сола, то пусть отныне употребляет в пищу перезревшие початки, сваренные в подсоленном кипятке, а я не стану унижаться и расспрашивать его. Вынашивая план мести, я отправился на кухню предупредить Фрица, что собираюсь прогуляться, но в эту минуту задребезжал телефон.
Я снял трубку, и приятный женский голос проворковал, что со мной разговаривает секретарша мистера Бернарда Росса, поверенного мисс Сьюзен Маклеод. Мистер Росс хочет переговорить с мистером Вулфом и мистером Гудвином в удобное для них время, и еще мистер Росс будет крайне признателен, если они как можно быстрее позвонят в его контору и согласуют время, когда могут к нему приехать, желательно не откладывая дела в долгий ящик.
Меня так и подмывало поведать Вулфу, что Бернард Росс, знаменитый адвокат, не слыхал, что Ниро Вулф, знаменитый сыщик, никогда не выходит из дома по делам, но, поскольку я решил с ним не разговаривать, мне пришлось отказаться от этой затеи. Я ответил секретарше, что Вулф не сможет уважить просьбу мистера Росса, зато я готов подъехать немедля, после чего прошел в кухню, известил Фрица, что постараюсь вернуться к обеду, сунул в карман свое отпечатанное на двенадцати страницах заявление и распрощался.
В итоге получилось, что я и в самом деле возвратился домой перед самым обедом. Визит к Россу отнял у меня два с половиной часа, включая время, которое ушло у него на первичное знакомство с документом и на подробное его прочтение. К завершению нашей встречи Росс знал почти столько же, сколько и я, не считая нескольких несущественных для него мелочей. В частности, я умолчал о том, что Вулф отрядил Сола Пензера неведомо куда и непонятно зачем. Какой был смысл упоминать то, что самому мне представлялось сплошным вопросительным знаком?
Чем садиться за один стол с Вулфом, я предпочел бы обедать в другом месте, например в «Рустермане», хотя смысла в этом и не было — Вулфа вряд ли огорчило бы мое отсутствие.
Войдя в дом, я услышал голоса в столовой — Вулф беседовал с Фрицем — и сразу прошел в кабинет. Первое, что бросилось мне в глаза, были четыре десятидолларовые банкноты, лежавшие под пресс-папье на моем письменном столе. Я не стал к ним прикасаться, а прошествовал в столовую и сказал «доброе утро», хотя мне оно добрым вовсе не казалось.
Вулф кивнул, продолжая накладывать на свою тарелку креветки из кастрюльки, над которой клубился пар.
— Добрый день. Сорок долларов, что лежат на твоем столе, можешь вернуть в сейф. Никаких расходов Сол не понес, и я заплатил ему шестьдесят долларов за шесть часов работы.