Питер Уоттс
Ниша
Когда на станции «Биб» гаснет свет, становится слышно, как стонет металл.
Лени Кларк прислушивается, лежа на своей койке. Над головой, за трубами, за проводами, за скорлупой
обшивки - трехкилометровая черная толща океана, стремящегося раздавить ее. Она ощущает под собой Разлом, подвижки океанского ложа, достаточно мощные, чтобы сдвинуть с места материк. Она лежит в своем хрупком убежище
и слышит, как микрон за микроном поддается броня станции, слышит ее скрип, низкий, на самом пороге человеческого восприятия. В отношении Разлома Хуан де Фука бог-садист, и имя ему - Физика.
«И как они умудрились меня уговорить? - задумывается она. - Как это я согласилась сюда спуститься?» Впрочем, ответ ей известен.
Она слышит шаги Баллард в коридоре. Кларк завидует Баллард. Баллард никогда не заводится, она, кажется, неизменно владеет собой, сама решает, как жить. Похоже, она чуть ли не счастлива здесь.
Кларк скатывается с койки и нашаривает выключатель. Каюту заливает тяжелый свет. Стены рядом с ней не видно из-за трубок и панелей управления: на глубине трех тысяч метров не до эстетики. В первую очередь - функциональность. Она оборачивается, и в зеркале на переборке мелькает отражение скользкого черного тритона.
Да, такое все еще случается изредка. Иногда ей удается забыть, что с ней сделали.
Требуется сознательное усилие, чтобы ощутить механизмы, затаившиеся там, где прежде были ее легкие. Она так привыкла к хронической боли в груди, к легкому сопротивлению пластика и металла при каждом движении, что почти не замечает их. Но она все еще способна вспомнить, что значит быть вполне человеком, и порой путает воспоминания с истинными ощущениями.
Такое возвращение в прошлое никогда не затягивается надолго. На «Биб» повсюду зеркала: предполагается, что они создают ощущение пространства. Случается, Кларк закрывает глаза, чтобы спрятаться от бросающихся на нее со всех сторон отражений. Не помогает. Закрывая глаза, она чувствует под веками линзы, прикрывающие роговицу, как гладкие бельма.
Кларк выбирается из каюты и по коридору направляется к кают-компании. Там ее ждет Баллард. На ней гидрокостюм, и на лице неизменная уверенность в себе.
Она встает.
- Готова к выходу?
- Ты командуешь, - отзывается Кларк.
- Только на бумаге, - улыбается Баллард. - Что касается меня, Лени, мы с тобой на равных.
Они уже два дня провели в Разломе, но Кларк никак не может привыкнуть к постоянным улыбкам Баллард. Ей только дай повод поулыбаться. На самом деле так не бывает.
Что-то врезается в «Биб» снаружи.
Улыбка Баллард тает. Звук повторяется: влажный глухой удар по титановой кожуре станции.
- Сразу не привыкнешь, - замечает Баллард. - Верно? Опять…
- Я хочу сказать, судя по звуку, что-то здоровенное!
- Может, лучше выключить свет? - предлагает Кларк. Она не ожидает согласия. Наружные прожекторы «Биб»
горят круглые сутки: электрический костер, разгоняющий мрак. Изнутри им не видно, на «Биб» нет иллюминаторов, но от сознания, что свет горит, почему-то становится спокойнее. Пум-м!
…Почти всегда.
- Помнишь курс подготовки? - вставляет Баллард меж ударами. - Как они уверяли нас, что абиссальная1 фауна должна быть исключительно мелкой?..
Голос у нее срывается. Некоторое время обе прислушиваются, но удары не повторяются.
- Должно быть, притомилась, - говорит Баллард. - А казалось бы, они должны были предвидеть…
Она подходит к трапу и спускается по нему.
Кларк, досадливо поморщившись, следует за ней. Неудачная атака какой-то сбившейся с пути рыбешки представляется ей не самым угрожающим звуком на станции. Ей слышится, как ведут переговоры о капитуляции сплавы корпуса. Она чувствует, как океан выискивает пути проникновения внутрь. Что если найдет? Тогда вся тяжесть Тихого океана ворвется сюда и превратит ее в студень. В любую минуту.
Лучше встретиться с угрозой снаружи, лицом к лицу. А здесь остается только ждать, пока это случится.
Выходить из станции - все равно что тонуть, каждый день.
Кларк, затянутая в кожу гидрокостюма, стоит лицом к Баллард. Вдвоем они еле умещаются в шлюзовой камере.
Она уже научилась выносить эту вынужденную близость: тут отчасти помогает прозрачная броня на глазах. Герметизация, проверка налобного фонаря, проверка инжекторов… Заученный ритуал шаг за шагом подводит ее к тому ужасному моменту, когда спящая в ней механика пробуждается, чтобы изменить ее.
Когда сбившееся на миг дыхание прекращается.
Когда где-то внутри нее открывается вакуум, втягивающий в себя воздух из тела. Когда остатки легких сплющиваются в грудной клетке, кишечник спадается, когда демоны миоэлек-троники заполняют синусы и среднее ухо изотоническим раствором. Когда каждая полость тела, содержащая газ, исчезает за отрезок времени, нужный человеку, чтобы сделать вдох.
Ощущения каждый раз повторяются. Внезапно подступает нестерпимая тошнота. Она упала бы, но в шлюзе падать некуда. Со всех сторон хлещет морская вода. Лицо скрывается под водой, перед глазами все расплывается и снова становится отчетливым. Линзы на роговицах приспособились к новым условиям.
Она сползает вдоль стены и жалеет, что не способна завизжать. Пол шлюзовой камеры проваливается, как люк под виселицей, и Лени Кларк, извиваясь, вываливается в бездну.
Они выходят из леденящей тьмы, где сверкают только налобные фонари, в оазис света, похожего на свечение натриевых ламп. Горловина поросла механизмами, как стальными водорослями. Кабели и проводящие трубки паутиной расползаются по дну во все стороны. Основная труба торчит на двадцать метров вверх, по сторонам монолит станции теряется из виду. Верхние прожекторы омывают всю конструкцию вечными сумерками. Они на мгновение останавливаются, не снимая рук с направляющего троса, который привел их сюда.