Произнеся эту тираду, Лезорн удалился, покатываясь со смеху.
LVII. Злоумышленники
Расставшись с сестрой, Гектор, бледный и очень взволнованный, вернулся в свою изящно обставленную холостяцкую квартирку в квартале Сорбонны. У него было такое чувство, словно он скользит по крутому откосу и вот-вот сорвется в пропасть. Остатки чести и страх перед возможным наказанием предупреждали его об опасности. Пока не поздно, нужно было остановиться. Своим громким именем и титулами Гектор прикрывал всяческие аферы, посещал всякие притоны, однако в глазах людей, судящих поверхностно — а таких много, — честь его еще не была запятнана. Неужели теперь он окончательно лишится ее, пытаясь завладеть богатствами Сен-Сирга уже не обманом, а силой? Этот Николя, который казался просто мелким мошенником, на самом деле был опасным преступником, пытавшимся вовлечь его в гнуснейшее злодеяние. Разве сыщик не предложил отравить Сен-Сирга?
При этой мысли мурашки пробежали по спине Гектора. У негодяя, по его словам, имелось верное средство… И потомок крестоносцев уже увидел себя на скамье подсудимых, рядом с бандитом, под стражей жандармов… Нет, нет, сыщику не удастся довести его до этого! Бланш была права, с ужасом отвергнув чудовищное предложение. Но вместе с тем ее негодование удивляло брата. Неужели она до такой степени вошла в роль добродетельной особы? Сестра ни за что не хотела применять насилие… А ведь она способна на все, даже на добрые дела, если, конечно, они сулят выгоду.
Размышляя, Гектор взял со стола письма, полученные в его отсутствие, и обратил внимание на одно из них. Написанное на оберточной бумаге, сложенной квадратиком и заклеенное хлебным мякишем, оно выделялось среди изящных надушенных атласистых конвертов. Адрес нацарапан карандашом, марка отсутствует… Очевидно, кто-то лично отдал это послание привратнице. Почерк женский.
«Какая-нибудь нищенка просит у меня помощи, — подумал де Мериа. — Нашла к кому обратиться!» Он уже хотел отложить письмо, не читая, но тут его осенило: «Должно быть, это от Олимпии… Я давно у нее не был, она, очевидно, соскучилась по мне. Хоть она и проститутка, но, может быть, именно она предана мне по-настоящему».
Гектор распечатал письмо и прочел:
Твой бедный попугайчик попал в клетку. Деньжат у тебя не очень много, зато есть влияние; не можешь ли сделать для меня то, что самый последний из котов сделал бы для самой паршивой из своих марух, иначе говоря — добиться, чтобы меня выпустили. Я тут задыхаюсь. Зайди ко мне, твоей репутации это не повредит. Видишь ли, я обратилась. Право, не шучу. Это тебе на руку: ведь ты ловишь рыбку не в мутной воде, а в святой, и когда-нибудь сможешь заявить, что я уверовала с твоей помощью. Представляю, как ты всем будешь рассказывать елейным тоном: „Бедная грешница! В конце концов мне удалось вернуть эту заблудшую овечку в лоно божие… Пути господни неисповедимы!“
Ты дашь заметку об этом в „Пламенеющем сердце“, трогательную статейку о том, что у Христа появилась еще одна невеста. Ваш боженька не привередлив: ведь у меня только и осталось, что кожа да кости. Впрочем, это, кажется, неважно: сестра-надзирательница говорит, что там, наверху, не очень-то присматриваются. Надеюсь, так оно и есть… Хотелось бы поскорее лично убедиться в этом; хватит с меня мерзости, которую называют жизнью!
Ждать осталось недолго: мой конец уже близок, по крайней мере я так думаю. Хоть и досадно расставаться с тобой, но, раз ты вербуешь будущих обитателей райских куш, мы там еще увидимся, не правда ли?
Мне пришла в голову мысль, из-за нее я даже не сплю по ночам. Очень уж хочется помереть как все честные люди… Я согласна на койку в любой больнице, только не в „Берлоге“; тогда уж лучше прямо в петлю. А это, сам понимаешь, превратит меня на веки вечные в невесту дьявола, а не Христа. Твоего влияния, наверное, хватит, чтобы доставить мне скромное удовольствие: я хочу заснуть последним сном на койке, на которой до меня померли сотни честных работниц. Ты должен это сделать миленький!
Чтобы куда-нибудь меня поместить, тебе нужно будет, по словам подательницы этого письма, указать полностью мое имя и фамилию. Правда, мне неприятно сообщать их, ведь у меня есть брат, бывший учитель, о котором я тебе рассказывала. Но если иначе нельзя, то запиши: Элиза-Мари Леон-Поль, из Сен-Сирга, округ Иссуар, департамент Пюи-де-Дом. Возраст мой тебе известен, я никогда его не скрывала, ибо мне давно уже на все наплевать.