Анжеле и в голову не пришло присвоить чужие деньги. Они только дали повод для сопоставлений. Сейчас ей хотелось лишь одного — узнать имя незнакомца, чтобы сообщить Олимпии. Но она настолько боялась, что не рискнула вынуть из бумажника выглядывавшую оттуда визитную карточку, на которой могла прочесть лишь: «…риа».
XI. В поисках работы
С ребенком на руках Анжела спустилась вниз и отдала привратнице ключ, так как не знала хорошенько, вернется ли она сюда. Идя по улице, она читала написанные от руки объявления под желтыми печатными заголовками: «Требуются работницы».
Положительно ей везло. Казалось, достаточно явиться по любому из этих адресов, чтобы получить то, чего она искала. Но поначалу она не осмеливалась никуда зайти. Дома были слишком красивы, а она выглядела чересчур неприглядно в старом, измятом платье. Ноги Анжелы в поношенной обуви были изрезаны осколками стекла, и каждый шаг причинял боль, словно она ступала по колючкам; от этого ее походка стала неуклюжей. Маленькая Лизетта казалась уже непосильной ношей для ее утомленных рук, и юная мать с трудом брела по улицам. Но, подобно всем глубоко несчастным людям, она упрямо надеялась, что ей повезет.
Торговый мир пробуждался; лавочники отворяли двери своих лавок. Рабочие в белых блузах, с трубками в зубах, выходили из пивных, куда они обыкновенно заглядывали по дороге на работу. С Монмартрского холма к рынку спускались уличные торговцы, толкая перед собой пустые тележки.
Анжела то и дело останавливалась, чтобы прочесть объявление. Но что-нибудь каждый раз ее непременно отпугивало. Наконец одно из них, нацарапанное каракулями, внушило ей доверие: грубые орфографические ошибки почему-то успокоили девушку:
«ТРЕБУЮЦА МАСТИРИЦЫ НА ФТОРОМ ЕТАЖЕ».
Анжела, как мы уже говорили, училась в школе. Она была понятлива, и время, потраченное на ученье, не пропало для нее даром. Конечно, ее нельзя было назвать образованной, но даже монотонная и скучная зубрежка кое-что ей дала. Слушая, как другие дети читают по складкам, она усвоила правила правописания, бесполезно осложняющие наш язык и столь ревностно оберегаемые Академией, чья роль, как и роль всякой власти во Франции, сводится, по-видимому, к тому, чтобы стоять на страже всякого рода предрассудков…
Девушка обратила взор на второй этаж, туда, где для нее, несомненно, найдется работа. Судя по объявлению, хозяйка была не слишком разборчивой… Анжела увидела балкон, увитый плющом и вечнозелеными растениями, а над ним большую вывеску, на которой красовалась молодая особа в белом, изображавшая новобрачную и застывшая как нюрнбергская кукла[13]. Сверху большими буквами было написано:
«ЛИЛИЯ ДОЛИНЫ»
а внизу:
МАДАМ РЕГИНА
Затем следовало пояснение желтыми буквами:
ПЛАТЬЯ — ПОДВЕНЕЧНЫЕ И ДЛЯ ДРУГИХ ЦЕРЕМОНИЙ
Все это несколько изменило первоначальное впечатление Анжелы. Но почему не попробовать? Ведь подняться на второй этаж не так-уж трудно…
Она вошла и попыталась незаметно проскользнуть мимо каморки привратника. Но стук ее грубых башмаков сразу же привлек его внимание.
— Вы куда? — набросился на нее грозный страж.
— Я… я к мадам Регине, — ответила Анжела, безуспешно пытаясь придать голосу уверенность.
— Она еще не вставала.
— Я подожду… Я насчет работы…
— На лестницах не ожидают. Ступайте! Придете в восемь часов.
Анжела повиновалась. Но что делать до восьми. Было только шесть. Ждать? Но где? На улице?
Проголодавшись, малютка заплакала. Анжела вспомнила, что и сама со вчерашнего дня ничего не ела. Тогда она решила разменять пять франков, которые дала ей Олимпия.
Она зашла в молочную и, хотя лихорадка совершенно лишила ее аппетита, истратила четыре су на чашку кофе и булку, которую проглотила с трудом. Девочку она напоила подслащенным молоком. Малютка выпила его с жадностью котенка, чем доставила огромное удовольствие хозяйке заведения, доброй толстухе, приведенной в восторг миловидностью «этого ангелочка».
Анжела попросила разрешения подождать до восьми часов; ей охотно разрешили. Ей даже предложили пройти в заднюю комнату, чтобы перепеленать девочку. Ангелочек, наверное, весь мокренький? Если юной мамаше что-нибудь нужно, пусть скажет. Найдется сколько угодно тряпок, салфеток и лоскутьев — притом белоснежных: ведь чистота в молочной — прежде всего!
Сердце Анжелы переполнилось благодарностью; она поспешила воспользоваться предложением доброй хозяйки, выкупала малютку в лохани с теплой водой и запеленала в чистое белье.
13