Господину N., совсем одряхлевшему, оказалось не под силу вести дополнительное следствие; оно было поручено знакомому нам молодому Феликсу. Обстоятельства дела распутали; заговорили о реабилитации.
Однако во Франции реабилитация (это мало кому известно) не сопровождается публичным заявлением о невиновности осужденного, о том, что он подвергся наказанию по ошибке. Нет, реабилитация по суду — простая формальность, имеющая целью предотвратить неприятности, которые могут постигнуть жертву судебной ошибки. Но казненному Бродару уже никакие неприятности не грозили… Не было в живых и его сына. Клара Буссони, почти утратив рассудок, лежала в тюремном лазарете; ей грозил штраф за то, что она вышла замуж под чужим именем, и брак ее был признан недействительным. Анжела опять томилась в Сен-Лазаре за нарушение правил полиции нравов: ведь она больше года не являлась на регистрацию. Ее друзей осудили по другому делу, и повода пересматривать его не имелось: ведь процесс тех, кто «оклеветал» руководителей приюта, не был связан с процессом Лезорна.
Все же дальнейшее пребывание в доме призрения князь и княгиня Матиас сочли небезопасным для себя: тучи вновь собирались над ними. Какая жалость! Ведь князь уже заметил двух-трех хорошеньких девушек, которых намеревался лично «призреть»… Но однажды, любуясь воспитанницами, гулявшими по саду, он услышал, как одна из них сказала другой:
— Так это князь Матиас? Я его знаю: в день убийства Обмани-Глаза он заходил рано утром в его лавку.
На лбу у негодяя выступил холодный пот: то была девочка с улицы Шанс-Миди! Княжеская чета не стала больше медлить и уехала на другой же день.
Лондон казался теперь Эльмине и Николя недостаточно надежным местом, и они с тревогой обсуждали, куда податься. Аббат Гюбер выручил их, почтительно пригласив навестить его в Риме, где их ждало папское благословение и прочие знаки внимания за совершенные ими добрые дела. Очень довольные, считая, что им вновь повезло, они выехали в Рим, где думали обрести полную безопасность. Аббат Гюбер встретил их еще более довольный: церковь получила наконец возможность избавиться от серьезной опасности, грозившей им в лице набожной княгини и ее достойного супруга. Они девались неведомо куда, и никто больше ничего не слыхал о них.
После непродолжительного судебного разбирательства Лезорна приговорили к бессрочным каторжным работам. Судьям уже наскучили все эти Бродары и Лезорны: возникло опасение, как бы не появились еще новые. Не было ли тут мистификации? Но, кроме Филиппа, его братьев и вдовы Микслен, больше никто не интересовался этим делом. Любопытство публики пресытилось раньше, чем она постигла смысл всего происшедшего. Сюжет драмы, в которой роли играли Бродар и Лезорн, был так запутан! Стоило ли напрягать ум, чтобы разобраться в нем? И как только Лезорн вновь очутился в Тулоне, все было окончательно предано забвению.
Старый граф Моннуар и его правнук с нетерпением ждали выхода бывшего тряпичника на свободу. Малыш, теперь такой же серьезный, как и прадед, заменял дядюшку Гийома в книжной лавке. Ему хотелось сохранить ее для приемного отца; к тому же она давала им средства к существованию. Иногда, задумываясь над несправедливостью и преступлениями общественного строя, Малыш восклицал, совсем как сын гильотинированного:
— Вот что такое социальный вопрос!
Года через два после описанных событий для богатых бездельников нашлось занятие: они наперерыв состязались между собою, стремясь овладеть сердцем некоей красавицы, неведомо откуда явившейся. За полгода она успела разорить не только старого глупца, близость с которым принесла ей известность, но и двух великосветских юнцов, по уши влезших из-за нее в долги. За золотистый оттенок белокурых волос эту красавицу прозвали «Златокудрой».
У нее была компаньонка, пожилая женщина, уже наполовину седая. Лицо ее всегда было угрюмо, глаза горели мрачным огнем, словно ей не давала покоя какая-то тайная мысль. Иногда эта женщина (ее звали Катрин) обменивалась со Златокудрой многозначительными взглядами.
— Эта старуха — демон, стерегущий душу прекрасной грешницы! — заявил один франт из католических кругов. Другой щеголь утверждал, что это старая колдунья, находящаяся в услужении у красавицы.
Матери и жены проклинали красотку с каменным сердцем. Она заставляла тратить на себя безумные деньги и умело разжигала страсти своих поклонников, то доводя их до белого каления притворной пылкостью, то с холодным презрением развевая их надежды, словно пепел по ветру. Уже несколько человек застрелились из-за нее, но Златокудрая осталась равнодушна к этому. Холодная, бесстрастная, она только улыбалась, узнав о разорении или смерти очередного возлюбленного.