Во всякий момент развития науки перед ней стоят те или иные проблемы. Она не может начинать с наблюдений или с «совокупности данных», как считают некоторые методологи. Прежде чем мы начинаем собирать «данные», уже должен существовать интерес к данным определенного рода. Вначале была проблема. Проблема, в свою очередь, исходит из практических нужд или научных и донаучных убеждений, которые по той или иной причине нуждаются в пересмотре.
Возникает же научная проблема, как правило, из потребности в объяснении. Следуя Миллю, будем различать два случая: объяснение индивидуального, или единичного, специфического события и объяснение некоторой регулярности, или закона. Милль формулирует это следующим образом: «Индивидуальный факт считается объясненным, если указана его причина, т. е. установлены закон или законы… согласно которым он случается. Так, возникновение огня объяснено, если доказано, что он возник из искры, попавшей в горючие материалы; подобно этому, закон… считается объясненным, если указаны закон или законы, частным случаем которых он является и из которых его можно дедуцировать». Объяснение закона есть случай «обратной дедукции» и, следовательно, важен в нашем контексте.
Миллево объяснение объяснения или, лучше сказать, причинного объяснения в главных моментах вполне приемлемо. Но для некоторых целей оно недостаточно точно; и это играет немаловажную роль в интересующем нас здесь вопросе.
Причинное объяснение некоторого специфического события заключается в дедукции утверждения, описывающего это событие, из посылок двоякого рода: во-первых, из универсальных законов и, во-вторых, из единичных, или специфических, утверждений, которые можно назвать специфическими начальными условиями. Например, мы причинно объясняем разрыв нити, когда обнаруживаем, что эта нить могла выдержать груз всего в один фунт, а на ней было подвешено два фунта. Анализ этого причинного объяснения выявляет в нем две составляющие: (1) гипотезы, имеющие характер универсальных законов природы; в этом случае мы имеем утверждения: «всякой нити данной структуры s (определяемой материалом, толщиной и т. д.) соответствует вес w такой, что она порвется, если подвесить любой груз, превышающий w»; и «для всякой нити структуры s, соответствующий вес w, равен одному фунту». (2) Специфические (единичные) утверждения — начальные условия, относящиеся к данному событию; в этом случае у нас могут быть два утверждения: «это — нить структуры s,» и «груз, подвешенный на нити, равен двум фунтам». Таким образом, мы имеем две составляющие, утверждения двух родов, которые вместе дают полное причинное объяснение: (1) общие утверждения, имеющие характер естественных законов, и (2) специфические утверждения, касающиеся особого рассматриваемого нами случая, которые называются «начальными условиями^. Далее, из универсальных законов (1) мы можем дедуцировать с помощью начальных условий (2) следующее специфическое утверждение (З): «эта нить порвется». Это заключение (3) мы можем также назвать специфическим прогнозом. Начальные условия (точнее, ситуация, которую они описывают) обычно считают причиной рассматриваемого события, а прогноз (или, скорее, событие, описываемое прогнозом) — следствием; например, подвешивание двух фунтов на нити, способной выдержать один фунт, было причиной, а разрыв нити т- следствием*.
Этот абзац, содержащий анализ причинного объяснения специфического события, является почти точной цитатой из моей книги «Logic of Scientific Discovery», section 12. Сегодня я склоняюсь к тому, чтобы определять «причину», беря за основу семантику Тарского (которой я не знал, когда писал данную книгу): (единичное) событие А считается причиной (единичного) события Б, если и только если из множества истинных универсальных утверждений (законов природы) следует материальная импликация, в которой левый член обозначает А, а правый член — Б. Подобным же образом можно определить и понятие «научно признанной причины». О семантическом понятии обозначения см.: R. С а г п а р. Introduction to Semantics (1942). По-видимому, определение может быть улучшено, если использовать «абсолютные понятия», по выражению Карнапа. — О некоторых исторических предпосылках, касающихся проблемы причинности, см. примечание 7 к главе 25 моей книги «The Open Society and Its Enemies».
Причинное объяснение является научно приемлемым в том случае, когда универсальные законы проверены и подтверждены, а также когда имеется независимое свидетельство в пользу причины, т. е. начальных условий.
Прежде чем перейти к анализу причинного объяснения регулярностей или законов, замечу, что из нашего анализа (объяснения единичных событий) следует несколько выводов. Во-первых, нельзя говорить о причине и следствии как о каких-то абсолютах; некое событие является причиной другого события — его следствия, — если рассматривать его в свете некоторого универсального закона. Однако эти универсальные законы зачастую столь тривиальны (как в нашем примере), что мы относимся к ним обычно как к чему-то само собой разумеющемуся. Во-вторых, использование теории для предсказания некоторого специфического события является просто одним из аспектов ее использования для объяснения этого события. И поскольку мы проверяем теорию, сравнивая предсказанные события с событиями, которые произошли в действительности, наш анализ также указывает, каким образом можно проверить теорию. В каких целях теория используется — для объяснения, предсказания или проверки, — зависит от наших интересов, а также от того, какие утверждения мы считаем само собой разумеющимися или непроблематичными, а какие — подлежащими дальнейшей критике и проверке. (См. раздел 29.)