Спустившись на землю, осмотрелся, замаскировал веревку плетями винограда и тихо вышел из палисадника. Дома уже спали — люди этого мира рано ложились, с закатом, и так же рано вставали, обычно перед рассветом. Пройдя по улице несколько сот метров, я спустился в канализационную канаву, поднял решетку слива — обнаружилась узкая каменная лестница, ведущая вниз. Таких входов и выходов по городу было несколько — скорее всего, они служили для того, чтобы ассенизаторы могли забираться в тоннели под городом, вдруг какие-то из них забьются, и их надо будет чистить.
Скоро я шагал по каменным ходам, иногда пригибаясь, иногда в полный рост. Некоторые из тоннелей были сухи и чисты, другие по щиколотку или по колено в грязи и нечистотах — приходилось опасаться газов, выходящих из гниющих отбросов. Если бы я упал тут, потеряв сознание, моими могильщиками стали бы только крысы.
Уже много недель я почти каждую ночь бродил под городом, составляя для себя карту подземных переходов. Я знал, где находятся многие из выходов на поверхность, где есть комнатки ассенизаторов, в которых можно укрыться от несущегося по подземелью потока. Это сейчас сухо, но после ливней тоннель мог заполниться до предела, и тогда волна грязной воды может начать смывать все, что в этот момент будет находиться на ее пути. Спастись в этом случае можно только в комнатках сбоку от тоннеля, сделанных именно для таких случаев. Дважды я едва не погиб, погрязнув в нечистотах, смываемых бурным потоком, но успел забежать в укрытие. Несколько раз я чуть было не наткнулся на людей — иногда тут проходили мелкие группы, скорее всего, бандиты, укрывающиеся после совершения преступления или тайно подбирающиеся к месту преступления. Уберегал меня от нежелательных встреч тонкий слух и какое-то чутье, можно сказать, интуиция. Иногда вдруг меня просто подмывало: спрячься, спрячься!.. И я прятался в нишах или в убежищах — ни разу еще интуиция меня не подвела. Я не знаю, что это было: или развившийся после долгих блужданий под землей дар следопыта, умеющего с помощью слуха и осязания, по вибрациям, определять приближение опасности, или же магический дар, развивающийся у меня все больше и больше. Я уже почти не включал магической лампы, приучая себя смотреть в кромешной темноте переходов, — у меня было ощущение, что если я привыкну к темноте, то буду видеть в ней вполне неплохо. Это подтвердилось в дальнейшем: притерпевшись к тьме, я уже мог неплохо видеть в тоннелях, только все там выглядело бесцветным и каким-то призрачным, как будто от предметов и стен исходило слабое мерцание. Возможно, мое «темновидение» было все-таки результатом просыпающихся магических способностей, как и повышенная интуиция. Мне нужны были пути — подхода, отступления, незаметного перемещения. Как их определить, если не бродить по норам под городом? Иногда я усмехался: канализационные ходы — славное место для такого отброса жизни, как я. Долго я размышлял, как мне найти место в этом мире? Нигде не нужны калеки, нигде не нужен человек, который с трудом перемещается, да еще и является алкоголиком. Насчет алкоголизма: как ни странно, но все это время я держался, видимо, срабатывал некий рефлекс, не позволявший мне потерять контроль над собой, находясь на боевом задании. Уже я не офицер ГРУ и не на войне, но все равно включался этот механизм, не дававший мне расслабляться. Даже после трагической смерти Катуна я не запил и, лишь сцепив зубы, решил отомстить, а заодно подняться со дна, чтобы никто не смог поступить со мной, как с этим несчастным стариком. Что было у меня в плюсе — специальная подготовка, опыт войны. Что в минусе — больная нога, низкий социальный статус и невозможность легально заработать себе на приличную жизнь. Значит, я должен был заработать нелегально. Каким образом? Грабить и воровать. Все. Другого не дано. Вся моя жизнь зависела от денег… Да, а когда было иначе? Что, на Земле я мог прилично жить, имея в запасе пенсию по инвалидности? Смешно! Кого грабить, у кого воровать? Забавно было бы: боевой офицер идет по улице и гопстопит прохожих. И стремно, ведь даже убежать не успеешь. Воровать? То же самое. Я мог или воровать у богачей, или грабить грабителей — как я сделал с Якорем. И то и другое опасно, и возникал опять же замкнутый круг: инвалид вроде меня не мог эффективно воровать и грабить, имея больную ногу, а больную ногу можно вылечить, только имея не менее десяти тысяч золотых — я уже узнавал у лекаря. Этот лекарь-маг взял с меня два золотых только за обследование и сказал, что меньше чем за десять штук никто не возьмется меня исцелить. И не в том дело, что нужен лекарь высокой квалификации, а они много берут, но еще необходимо несколько ингредиентов для заклинаний, которые редки и стоят дорого. Он называл что-то вроде крови дракона, пальца неродившегося ребенка и хвоста ящерицы с одного из Пиратских островов — но меня затошнило от перечисления этих ингредиентов, и я быстро распрощался, придя в отвратительнейшее состояние духа. Нет бы здешним магам применять в волшбе что-то более эстетичное и красивое, к примеру, лилии и георгины! Почему такую гадость надо использовать? Сдается мне, что они накручивают эти ужасы для большего эффекта, а на самом деле все гораздо прозаичнее. Но что поделаешь — приходится верить на слово… и искать деньги. Вот после того как я найду деньги и вылечусь — вот тогда уже будет полегче. Там посмотрим, что может человек двадцать первого века. Впрочем, а что он может-то? Без своих танков, самолетов и СВД[1] с прицелом ночного видения?!