Выбрать главу

— Вопросы есть? Будем знакомиться?

— А что знакомиться…дожили: нас уборщик учить будет — раздался возмущённый голос из строя — за что только деньги платили! Может научите нас, как метлой махать?

Строй загудел, парни с недовольными лицами закивали головой:

— Правда, Ланкаста спятил — чему мы научимся от хромой развалины!

— За что деньги плачены?! Эта развалина только гадить научит под себя!

— А тебе, Амос, не надо учиться гадить под себя — ты это с детства делаешь!

— Ах ты сучонок — это я-то делаю? — да ты вообще худородный выкидыш, тебя папашка с кухаркой прижил!

В строю возникла потасовка, курсанты образовали полукруг, в котором мутузили другу друга два парня, один высокий, крепкий, похожий на картинного былинного богатыря, с синими глазами и правильными чертами лица, и второй — брюнет, невысокий, но кряжистый, с жёстким скуластым лицом. Они пытались ударить друг друга в лицо, кружились, обменивались ударами, под крики веселящихся товарищей. На «горизонте» появился Ланкаста, который с неодобрением посмотрел на происходящее, потом улыбнулся и пожал плечами — разбирайся, мол — и ушёл к себе. Я посмотрел на творящееся безобразие минуты три, потом взревел диким голосом американского сержанта:

— Стоять всем! Быстро в строй, сукины дети! Распоясались, уроды!

Курсанты от неожиданности прыснули в стороны, образовали строй, и только два «единоборца» пыхтели за их спинами. Я двинулся вперёд, раздвинув палкой строй курсантов, подошёл к одному из них, старающемуся вытряхнуть другого из куртки, путём тряски за шиворот и сильно врезал клюкой по его оттопыренному заду, так, что он взвизгнули схватился за ушибленное место рукой:

— ААА! Сука! Чего творишь, урод! Щас я тебе скулу-то сверну!

Курсант — тот самый высоченный блондин — бросился на меня с кулаками и тут же полетел носом в песок арены. Вскочил, взревел как бык и снова улёгся на пол, притом, я ухватил его за руку и взял на болевой приём:

— Смотрите, господа — вот лежит парень, скулит и воет как щенок — а до этого бежал как бык, рогов только не хватает! Если я ещё немного нажму ему на руку, то она сломается в локте, ещё немного — сломаю запястье — и он тогда не сможет не то что девушку удержать рукой, но даже помочиться без посторонней помощи будет трудно. А ещё — смотрите — я могу делать с ним всё, что захочу — глядите, как он верится на арене, смотрите — ну чистая змеюка! А всё почему, спрошу я вас? Вот вы, курсант, как вас? Курсант Ардак? Курсант Ардак, скажите, почему он в таком беспомощном и унизительном положении?

— Он обидел вас, и вы его наказываете…

— Неверный ответ. Кто-то ещё мне скажет?

Курсанты молчали, глядя на скулящего передо мной здоровенного курсанта.

— Не знаете. Ага. Поясняю — этот курсант, имя которого я знать пока не хочу, совершил ошибку — он напал на мастера рукопашного боя, что в конечном результате означает его поражение. То, что он напал на своего преподавателя я оставлю в стороне — я его достаточно наказал и докладывать об этом господину Ланкасте не будем, но и безнаказанно оставлять такое безобразие нельзя. Представьте — если бы вы были в боевых условиях, а ваш подчинённый напал бы на вас, вместо того, чтобы выполнить приказ? Что бы было? Вот — вы скажите.

— Его бы разжаловали в солдаты, а если бы командир погиб — повесили бы!

— Ага. Вы, курсант, знаете службу. Видимо ваш отец правильно вас воспитывал.

Курсант, которого я спросил, покраснел от удовольствия и надул грудь:

— Мой отец полковник Васман, служит в гвардии императора!

— Передайте вашему отцу мою благодарность за правильное воспитание сына.

Я отпустил лежащего буяна и повернулся к курсантам:

— Буяны — встать в строй. Выровнялись. Сейчас будем учиться встречать своего учителя. Ну-ка, на моё приветствие, все дружно: Здравия желаем, учитель! Не слышу! Что вы как бараны — бееее…бееее! Начали!

Я ещё минут двадцать муштровал курсантов, пока добился вместо блеяния, хоть не очень дружного, но хорового ответа на приветствие. Теперь можно было переходить к третьей стадии. Первые две — задавливание силой и похвалой, постановка всей группы на их статусное место — прошли нормально. Теперь у меня был чётко обозначенный статус учителя, у них бесправных учеников. Пока они не осознали, что ниже меня по статусу в этой школе, пока не поняли, что они никто, а я над ними царь и бог — двигаться дальше было нельзя.

— Итак, господа, я буду учить вас тому, чему вас не обучат ни в офицерской школе, ни в академии, нигде — только здесь, у меня. Некоторые вещи покажутся вам гадкими, отвратительными, просто мерзкими, но они, возможно, когда-то спасут вам жизнь и свободу. У буду учить вас убивать голыми руками, ножом, дамской шпилькой, верёвкой и древесным сучком, всем, что под рукой. Курсант Ардак, выйдите из строя!