Мужчина оставил меня в малом коридоре, а сам прошел в следующую комнату, чтобы объявить о моем прибытии. Затем завел к сестре, и, уходя, забрал мою служанку, чтобы нам с Кали никто не мешал.
Сестра выглядела неожиданно величественно. Очень по-взрослому. И не скажешь, что ей только-только исполнилось девятнадцать лет. Впервые мы порознь встретили наш день рождения.
Калиста сидела за столом в легком небесно-голубом атласном платье с открытыми плечиками, поверх которых была наброшена тонкая, искусно вышитая белая накидка. Постройнев за лето, она иначе держалась: спина прямая, шейка свободная. Волосы были забраны у затылка, пара прядей выпущена. На лице – дневной макияж, в ушках – маленькие сережки, а на груди покоилось красивое ожерелье с белыми драгоценными камнями.
Перед Кали лежал внушительного вида альбом с набросками и тканевыми вставками, а по столу были рассыпаны камни, которые она прикладывала то к одному отрезу, то к другому, делая пометки в лежавшем рядом блокноте. Заметив меня, сестра широко улыбнулась, выходя из-за стола. И неприятно удивила, выдав полагающийся по статусу реверанс.
– О, Кали! – протянула я укоризненно, подходя к ней и сжимая в крепких объятиях. – Зачем все эти глупости? Мы же сестры!
– Возможно, в Сатуральских долинах все по-прежнему, но здесь столица. И правила строже. Как и наказания, – суховато ответила она, слегка отстранившись, и я смогла разглядеть следы усталости на ее безупречном лице.
Калиста и правда очень похорошела, приобрела столичный лоск и повадки. Вот и сейчас подхватила со стола колокольчик для вызова служанки, чтобы та принесла чай и закуски. Властный голос и манеры настоящей придворной кэрры. Я же так и не научилась управлять людьми. Видимо, это врожденный дар.
– Я по тебе соскучилась! Твои письма были такие отстраненные, безличные. Даже мама заметила, как мало ты пишешь о себе, – заговорила я, когда мы переместились на мягкий диван. После длительного разговора о погоде и прочей чуши, после ухода служанки, после вкусного брусничного чая, после нескольких попыток сестры отложить важную тему, будто не она меня вызвала, и будто нам не следовало серьезно поговорить.
Девушка опустила чуть дрогнувшей рукой чашку в блюдце и уставилась на стол, заваленный, как выяснилось, геральдическими принадлежностями. Она работала над созданием внешнего образа их фамилии. Подбирала будущие семейные цвета, элементы герба, камни для будущих родовых украшений. Сократив список до приемлемого количества, Калиста передаст все это мужу. Деян скажет последнее слово, после нанятые художники создадут итоговые образцы для занесения в Секретариат, и они окончательно откажутся от прошлого дома Адегельских.
– А что писать, Сэл? – холодно ответила сестра, с трудом отрываясь от камней. – Я должна была стать частью великой и богатой семьи с отличной родословной. Мне это обещали. Давным-давно проклятые эльфы сказали, какими будут мои крылья и какое будущее меня ждет, – она прикусила было губу, но опомнилась, возвращая на лицо холодную маску. – После Осеннего равноденствия Деян откажется от собственного рода. Мы полностью перейдем под покровительство Акроша. Его дети, если он когда-нибудь женится, унаследуют все, а мои будут зависеть от решений этого человека. Причина? У нас нет денег, чтобы муж мог занять должность посла в Лапалии, куда он так рвется, так что Акрош согласился нас содержать. Разумеется, чисто из родственных чувств, ведь с нас и взять-то нечего, – Калиста поставила чашку на столик, и я увидела, как мелко дрожат ее пальцы. – Сэл, все, что ты видишь, сделано и куплено на его деньги. Как и я. От волос до шелковых туфелек. Я хожу к нему на поклон, если не хватает того обеспечения, что он выделяет на месяц. А его не хватает, так как Деян, помимо обычных курсов, обязательных для получения должности, посещает еще кучу других и постоянно сорит деньгами ради непонятных мне вещей, о которых не говорит. Какие-то проекты, карты, документы, которые он покупает за немыслимые суммы, и я не знаю, зачем все это! А муж на возражения отвечает, что мне не нужно столько украшений и платьев. Нужно быть скромнее. А его дела – очень важные, и когда все будет готово, он обязательно расскажет мне, ради чего все затевалось…
Я несколько потеряла нить повествования, но оглядев Кали с ног до головы, убедилась – ее платье дороже моего. А ведь оно явно не выходное. Не в нем она отправится смотреть соревнования. Поэтому ее сентенции о бедности вызывали оторопь.