Сплин включил встроенный в спинку впереди стоящего кресла телевизор, напялил наушники. Оказалось, ящик фурычит, правда, с записей двухнедельной давности. Сначала переключал каналы наугад, наткнулся на лощеных баб, гладких и холеных до неприличия, с приклееными гримасами белозубо – счастливых псевдо-улыбок. Те рекламировали какую-то очередную дурацкую косметику, которая, типа, из кого хошь модель сделает. Сплин расстроился, так как дальнейшая работа наличия доступных баб не предусматривала, тем более моделей. «Эх, мне бы женщину белую, белую... А впрочем – какая разница! Привязал бы я ее к дереву, да и в задницу, в задницу, в задницу... Ну, может и не в задницу, да и привязывать не за чем... Я вас любил, да хули толку – ебаться хочется как волку... Эх, чего уж теперь...» – в фоновом режиме пронеслось в голове. Жизненные трудности на некоторое время отпустили, и тут же начали поднимать голову иные интересы. Не хлебом да пиздюлями едиными сыт человек, в конце-то концов...
Соображая, чего бы полезного урвать от недолгого общения с ящиком, Сплин набрал запрос: «новости Фурия Либертия». Через несколько секунд телевизор выдал список передач в порядке убывания даты. Сплин выбрал из списка верхнюю запись. Хорошенькая дикторша с гладким кукольным личиком что-то говорила про «нарастание напряженности» в провинции. При этом у нее было строгое и немного осуждающее выражение лица, значащееся в подсказках бегущей строки, с которой она читала текст. Видеорепортаж с мест событий показывал разрушенные и горящие поселки среди джунглей, раненых, беженцев, куда-то бегущих и в кого-то невидимого среди зарослей стреляющих солдат в тяжелой броне. Комментатор говорила, что некоторые соратники Либертийского правителя, перешедшие постепенно в политическую оппозицию, со временем все больше расходились с ним во мнениях, и в конце концов подняли вооруженный мятеж против «правящего криминального режима», который из-за разобщенности оппозиционеров оказался неэффективен и вскорости был в целом подавлен.
Несмотря на лозунги, очевидно было, что все дело было исключительно в претензиях на власть, так как с содержательной точки зрения лица, организовавшие переворот, были из того же теста и ничем не лучше, может оппозиционеров как-то обошли при разливе и они обиделись. В заключение комментатор отметила, что военные действия в ряде регионов провинции могут продлиться довольно долго даже после формальной победы одной из сторон: партизанщину в джунглях искоренить непросто. Наемникам такая ситуация отчасти даже на руку: в мутной воде легче остаться незамеченными. С другой стороны, президент Либертии и его войска начеку, и это может осложнить саму акцию. А с третьей стороны, хрен его знает, что там будет, когда группа доберется до места, поживем – увидим...
Размышления прервал шум открывающегося замка двери их пассажирского отсека. Размеренно и правильно выговаривая фразы, бортовой компьютер велел покинуть челнок, после шлюза следовать по коридору вдоль желтой линии на полу к отсекам, где их погрузят в криогенный сон на время полета. Группа прошла по бело-серому извилистому коридору, тускло освещаемому желтоватым светом светодиодных ламп до пеналообразных спальных отсеков со стоящими в несколько рядов криотанками. Сами капсулы криотанков напоминали цилиндрические гробы со стеклянными крышками. Ни дать, ни взять – подвальное логовище вампиров.
Наемников встретила небольшая команда медицинских техников. Всем велели посетить сортир, раздеваться и ложиться в криотанки. Медтехники шустро упаковывали пассажиров. Очередь быстро дошла и до Сплина – женщина средних лет, стриженая ежиком, оригинально раскрашенным «под седину», чуть улыбнулась ему странно мягкой улыбкой, налепляя манжеты с датчиками на запястья:
– Расслабься, касатик, пора в люлю, – Сплин улегся в анатомически рельефную ванну криотанка. Он слегка дрожал – было прохладно, да и волновался немного, в холодильник ложился первый раз. Путь на тренировочную базу занял меньше времени и обошлось без криотанков – пассажиры в персональных модулях погружались в менее глубокий сон специальным полем, несколько раз за дорогу последовательно отдельными группами пробуждались, разминались, справляли биологические нужды, какое-то время тусовались в отсеке для отдыха бодрствующих, затем опять укладывались по своим модулям, чтобы освободить место следующей партии.
Медтехник сноровисто закрепила ему на сгиб руки универсальный инъектор Тело стало легким и теплым, душа впервые за несколько недель наполнилась покоем – следствие кратковременной эйфории, вызванной премедикацией. Сплин хотел было сказать даме-медтехнику, что у нее чудесные серые глаза, но не смог осуществить этого намерения, так как на лицо легла дыхательная маска, и по истечении следующих нескольких секунд он провалился в черный обволакивающий омут сна. Медтехник посмотрела кривые, ползущие по мониторам датчиков, убедилась, что все идет как надо. Затем ввела с консоли блока управления несколько команд – крышка с легким жужжанием герметически закрылась, мутная желтоватая криогенная жидкость наполнила усыпальницу Сплина. Женщина пару секунд задумчиво глядела на его умиротворенное сном лицо, затем еще раз проверила показания индикаторов и перешла к следующему.
3. Чужая земля
Бортовой компьютер «разбудил» наемников через семнадцать дней, когда корабль вышел на стационарную орбиту вокруг Фурии. Криогенная жидкость была откачана, температура в обитаемых отсеках повышена до 18 градусов, воздух провентилирован. После этого компьютер открыл крышки криотанков. Пробудившись, пассажиры инстинктивно прокашливались, исторгая из легких жидкость, которой они дышали больше двух недель, как младенцы в утробе матери. Откашлявшись выворачивающим, раздирающим горло кашлем, Сплин не без усилия вспомнил кто он, где он и зачем он здесь. После длительного бездействия тело находилось в вялом состоянии, как после болезни. К тому же в отсеке было нежарко, а остатки криогенной жидкости на теле вызывали ощущение, что он вымазан мерзкой холодной слизью. Несмотря на чувство влажного холода, во рту было сухо, чуть ли не до скрипа, голову ломило, будто с похмелья – организм был обезвожен. Стараясь двигаться плавно, Сплин сел, свесив ноги, отцепил от себя датчики, и, морщась, огляделся вокруг. Окружающие, судя по их неуверенным движениям и кислым выражениям лиц, чувствовали себя не лучше. Он опустил голову, выжидая пока пройдут цветные круги в глазах.
Вдруг Сплин услышал до боли знакомый голос, напоминающий нечто среднее между звуком циркулярной пилы и трогающимся железнодорожным составом:
– Утро доброе, дамочки! Что это еще за климакс, ну-ка взбодритесь, а то кажется, что вам не на дело идти, а в дом для пожилых оформляться.
Каково же было всеобщее удивление, когда повернувшись на голос, все узрели Доплера собственной персоной, облаченного в новый синий рабочий комбинезон со множеством карманов, да еще и в фуражке-бейсболке с эмблемой Корпорации, надетой на коротко стриженную голову. На штатского инженера он был похож мало. Сплин подумал, что даже смокинг с бабочкой будет выдавать в Доплере Сержанта.
– Сэр, но вы не поднимались с нами для посадки в шаттл, – удивленно промямлил Аткинс.
– Ты что, рядовой, не рад видеть своего любимого инструктора?
– Нет, сэр, рад, но как же...
Доплер прервал его нетерпеливым взмахом кисти. И объяснил, обращаясь ко всем:
– Крученый тип, который был нанят, чтобы возглавить миссию, в последний момент не явился и вообще никак на связь не вышел. И аванс Корпорации не вернул. Меня настойчиво попросили занять его место. Скажем так, это было предложение, от которого невозможно отказаться. Я сел в шаттл последним. А летел в отсеке с настоящими горняками. Ну, все, хватит приветствий, чего раскрылатились, как роженицы – быстро в душ и разминайтесь, как папуля учил. Через полчасика, да после приема пищи должно полегчать. Форма, то есть гражданская роба в шкафчиках вон там у стенки. Пойду проведаю остальную часть коллектива, – он, бодро насвистывая что-то, направился ко входу в другой спальный отсек.