Внутри бунгало с опущенными жалюзи было прохладно и, после яркого солнечного света, темно. У Адамса явно имелся кондиционер. Он включил свет.
— Присаживайтесь. Чего желаете? Скотч? Пиво? Коку?
— Коку, спасибо.
Они тщательно отряхнули свои босые ноги у порога. Адамс проворно прошлепал по кафельному полу через небольшой, ведущий на кухню холл.
Ингхэм огляделся по сторонам. Здесь и вправду все выглядело по-домашнему. Тут имелись морские раковины, книги, стопки газет, письменный стол, которым явно часто пользовались, с бутылочками чернил, ручками, коробочкой марок, карандашной точилкой и открытым словарем. «Ридерс дайджест». А также Библия. Был ли Адамс писателем? Словарь оказался англо-русским, аккуратно обернутым в коричневую бумагу. Или шпионом? Ингхэм улыбнулся при этой мысли. Над письменным столом в рамке висела фотография загородного американского дома, расположенного в местности, походившей на Новую Англию; белый фермерский дом, окруженный на внушительном расстоянии белой дощатой изгородью. На фотографии были вязы, колли, но ни одного человека.
Ингхэм обернулся, когда Адамс с небольшим подносом вошел в комнату.
Адамс пил скотч с содовой.
— Вы убежденный трезвенник? — растягивая в улыбке свои бурундучьи щечки, спросил он.
— Да нет, мне просто захотелось кока-колы. Давно вы здесь живете?
— Уже год, — ответил Адамс, приподнимаясь и опускаясь на пальцах босых ног.
Его неожиданно маленькие ступни, имевшие высокий изгиб и высокий подъем, вызвали у Ингхэма неприязненное чувство, и он постарался больше не смотреть на них.
— Ваша жена не с вами? — поинтересовался Ингхэм, заметив на комоде позади Адамса фотографию женщины — лет сорока, в скромном платье и скромно улыбавшуюся.
— Моя жена умерла пять лет назад. Рак.
— О… а чем вы занимаетесь, чтобы провести тут время?
— Не скажу, что скучаю. Я постоянно занят. — Адамс снова улыбнулся своей бурундучьей улыбкой. — Время от времени мне попадаются какие-нибудь любопытные личности в отеле, мы знакомимся, потом они куда-то уезжают. Сам я воспринимаю себя кем-то вроде неофициального посла Америки. Распространяю — я искренне надеюсь — так сказать, добрую волю и американский образ жизни. Наш образ жизни.
«Что, черт побери, это значит?» — удивился Ингхэм, и ему на ум тут же пришла война во Вьетнаме.
— Как это?
— У меня имеется несколько различных способов. Однако расскажите лучше о себе, мистер Ингхэм. Присаживайтесь. Вы здесь в отпуске?
Ингхэм опустился в большое, вогнутое черпаком кожаное кресло, заскрипевшее под его тяжестью. Адамс пристроился на диване.
— Я писатель, — сказал Ингхэм. — Ожидаю своего друга из Америки, который собирается снимать в здешних местах фильм. Он будет одновременно режиссером и оператором. Наш продюсер остался в Нью-Йорке. Все носит весьма неформальный характер.
— Как интересно! О чем будет фильм?
— Это история о двух молодых людях, живущих в Тунисе. Джон Кастлвуд — оператор — довольно хорошо знает Тунис. Он прожил здесь со своей семьей несколько месяцев.
— Так, значит, вы сценарист? — Адамс надел на себя цветастую рубашку с коротким рукавом.
— Нет, просто писатель. Пишу книги. Но мой друг, Джон, захотел, чтобы я помог ему снять этот фильм. — Разговор был Ингхэму не слишком приятен.
— Какие книги вы написали?
Ингхэм поднялся с кресла. Он понимал, что за этим последуют другие вопросы, поэтому ответил:
— Я написал всего четыре книги. Одна из них — «Игра в «Если». Но вы, вероятно, о ней ничего не слышали. — Адам не слышал, и Ингхэм продолжил: — Другая книга называлась «Свинья-копилка». Она получилась не столь удачной.
— Свинья-коптилка? — как и ожидал Ингхэм, переспросил его Адамс.
— Копилка, — поправил он его. — Да, легко спутать с «коптилкой». — Его лицо залилось краской не то стыда, не то раздражения.
— Вы прилично зарабатываете?
— Да, если учитывать заказы для телевидения в Нью-Йорке.
Неожиданно он вспомнил об Ине, и эта мысль вызвала в его теле трепет; странно, но сейчас она казалась ему куда более близкой, чем за все то время, которое он пробыл сначала в Европе, а затем — в Африке. Он представил себе, как она сидит у себя в офисе в Нью-Йорке. Там у них полдень. Она тянется за карандашом или листом печатной бумаги. Если у нее на время ленча назначена встреча, то она уже опаздывает.
— Вы, наверное, знамениты, а я не отдаю себе в этом отчета, — улыбаясь, произнес Адамс. — Я редко читаю художественную литературу. Так, иногда и только то, что заслуживает внимания. Знаете, например, «Ридерс дайджест». Если у вас при себе имеется одна из ваших книг, я бы хотел ее прочесть.