Пилат поднял руки и ждал, когда утихнет толпа, когда она будет готова выслушать его. И бушующая толпа постепенно утихла и замерла, и стали слышны далекие звуки утреннего города.
– В чем вы обвиняете Этого Человека? – спросил Пилат.
– Если бы Он не был преступник, не предали бы мы Его тебе. Просим справедливости, – ответили ему.
– Я не нахожу в Нем никакой вины и намерен отпустить Его.
Толпа вновь взревела:
– Распни Его! Распни!
– Я не нахожу в Нем никакой вины. По римским законам, Он невиновен. Если вы находите в Нем вину, возьмите Его и распните сами, – ответил Пилат брезгливо. Его выводила из терпения наглость иудеев, указывающих ему, какой приговор он должен вынести.
– Мы не можем никого казнить, мы не сможем есть пасху, а Он достоин смерти. Справедливости! Распни Его! – кричали они.
Пилат снова поднял руку, чтобы унять разбушевавшуюся толпу.
– На праздник пасхи, – заговорил Пилат, когда толпа утихла, – я отпускал вам одного. Таков у вас же обычай. Хотите я отпущу вам Царя Иудейского?
– Нет, не Его, Варавву отпусти нам.
– Кого?! – удивился Пилат. – Варавва убийца, и вы хотите, чтобы его вам отпустил? Он убивал и грабил вас же, иудеев. Что вам сделал Иисус Галилеянин? Я не нахожу в Нем никакой вины, в третий раз повторяю.
– Он называет Себя Сыном Божиим. Это страшное преступление перед иудейской верой. Это богохульство.
– Какое богохульство? Разве не все мы сыны Божьи? – удивился Пилат. – Что в том? Это недостойно смерти.
– Если отпустишь Его, ты не друг кесарю, ибо каждый делающий себя царем противник кесаря, – сказал кто-то совсем рядом с балконом.
Пилат взглянул вниз и увидел маленького худого человечка в одежде фарисея. Пилат вдруг почувствовал, что у него жар и горит все тело, как в болезни. Затем он на весеннем солнцепеке ощутил холод, какой бывает в винных погребах. Пилат снова взглянул вниз, но там уже никого не было. «Что это? – подумал Пилат. – Может, я заболел? Что за видение? Фарисей не мог сюда проникнуть».
– Что Он вам сделал? – с трудом хриплым голосом выговорил Пилат.
– Он говорит, что любое государство есть зло, а Его Царствие есть жизнь и истина. И настанет время, когда на земле исчезнут все царства, тогда наступит Его Царство. Это заговор против кесаря и его власти, – послышался вновь противный голос совсем рядом.
Пилат взглянул вниз, но там никого не было. А толпа за оградой ревела и выла: «Распни Его! Распни Его!»
Пилату стало трудно дышать. Голова ужасно болела, жар и холод в его теле сменялись поминутно.
– Стража, – тихо сказал Пилат, – передайте охране, чтобы обыскали весь сад и двор. Ищите невысокого фарисея.
Пилат пошатнулся и оступился, его поддержал секретарь. Затем Пилат вернулся на балкон, на котором происходил суд. Иисус смотрел спокойно, мягко и ясно.
– Откуда Ты? – спросил Пилат и со страхом, и с грустью, и как-то растерянно.
Иисус молчал.
– Мне ли не отвечаешь? – спросил Пилат, чувствуя, что его голос срывается в хрип. – Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя или отпустить?
Жар владел телом Пилата, усилилось сердцебиение, и в голове Пилата снова промелькнула мысль о том, что он болен.
– Ты не имел бы надо Мной никакой власти, – заговорил Иисус, и Пилат почувствовал, что от одного только голоса Его, жар прошел и сердце его ровно застучало, ощущение здоровья разлилось по всему телу, голова прояснилась, – если бы не было дано тебе свыше, поэтому более греха на том, кто предал Меня тебе.
– Значит, так распорядилась Фортуна? – прошептал Пилат и затем обратился к Иисусу: – Все же откуда Ты?
– Оттуда, куда Мне очень скоро придется пойти, – ответил Иисус.
Пилат задумался: он ничего не мог понять. Он видел только одно – Иисус невиновен. Пилат спросил у секретаря второй свиток и развернул его. Это был донос некоего Иуды из Кариота. Строки запрыгали перед глазами Пилата, и его бросило в жар, – донос о государственном мятеже с целью захвата власти в Иудее. Пилат видел Иисуса и знал, что этот донос – клевета от первого до последнего слова. Но этот донос видели многие люди, и наверное уже послали его к наместнику в Сирию и к императору на Капрею. Перед глазами Пилата мелькнула тень маленького фарисея с тонкими губами: «Ты не друг кесарю…» Мысли Пилата спутались. «Но этот фарисей – он всего-навсего призрак…» Но должен быть какой-нибудь выход! Если собаки хотят загрызть тебя, им нужно бросить кость.
Пилат вновь вышел на балкон, выходящий к ограде.
– Я не вижу никакой за Ним вины… – начал Пилат, и толпа взревела.