Пилат подождал, когда восстановится тишина, и продолжил:
– Если Он по вашим законам виновен, я накажу, но отпущу Его. Варавву не могу отпустить.
– Варавву нам отпусти, а Его распни.
Но Пилат дальше не слушал. Он вошел на балкон с колоннами и взглянул на Иисуса. Он был спокоен, и в очах Его читалось, что Он все знает о Своей участи.
– Знаешь ли Ты Иуду из Кариота?
– Знаю. Это Мой ученик.
– А знаешь, что он Тебя предал римским властям? Вот его показания, подписанные им.
– Знаю, – ответил Иисус.
Пилат с грустью поглядел на Иисуса и, обращаясь к кентуриону Логгину, сказал:
– Возьми Подсудимого и накажи Его бичом.
Иисуса увели. Была надежда обратить донос Иуды в шутку, в фарс: лишь бы бичевание Иисуса удовлетворило народ. В это время секретарь доложил Пилату, что охрана обыскала весь сад и двор, но никого постороннего не нашла. Пилат знал, что будет так: не было никакой возможности человеку проникнуть за ограду дворца.
Через некоторое время Иисуса привели. Пилат взглянул на Него, рассвирепел и вплотную подошел к кентуриону:
– Вы что, не могли Его бичевать не как обычно, а лишь для виду? – прошипел он в лицо кентуриону.
Кентурион Логгин побледнел и в глазах его мелькнул испуг. Он видел Пилата в гневе на поле битвы, но у этого гнева, который вспыхнул в прокураторе теперь, был какой-то особенный оттенок.
– Оденьте на Подсудимого багряницу и наденьте на голову терновый венец. Затем выведите Его на балкон к народу, – приказал уже обычным голосом Пилат.
Все было исполнено. Пилат вновь вышел на балкон; с ним вышли секретарь, кентурион и Иисус в сопровождении двух стражников.
– Я наказал Его, – сказал Пилат в толпу. – Се Человек!
– Распни Его!
– Царя ли вашего распну? – зло прокричал Пилат и окинул толпу бешенным взглядом.
– Нет у нас другого царя, кроме кесаря, – кричали.
Собаки проглотили кость и требовали большего.
– Отпусти нам Варавву.
– Принесите мне воды, – грозно, но сдержанно сказал Пилат сквозь зубы.
Секретарь пошел по воду. Пилат вновь ощутил жар во всем теле, словно внутри него разожгли костер. Мелкая дрожь сотрясала Пилата. Он чуть заметно покачнулся и в голове его стрелой пронеслась мысль: «Призрак где-то рядом».
Толпа молчала, она ждала. Вскоре секретарь вернулся с большой чашей, наполовину наполненной водой. Пилат вымыл руки и, подняв их вверх и повернув ладонями к ненасытной толпе, сказал:
– Я умыл руки перед солнцем: в крови Этого Человека я неповинен, увидите, – сказал Пилат сдержанно, но глаза его пылали бешенством и лихорадочным огнем.
Толпа взорвалась ликованием.
– Да падет Его кровь на нас и наших детей, – смеялись в толпе.
Пилат уже этого не слушал. Он вышел на балкон с колоннами и продиктовал секретарю приговор. Он утвердил приговор синедриона: повинен смерти. И отпустил Варавву.
Глава 27. Чаша – Святой Грааль
Палачи и легионеры суетились, укладывая в повозки веревки, бревна для крестов, гвозди, молотки. Перекладины к крестам лежали на земле, их надлежало нести приговоренным к смертной казни. Было восемь часов утра, когда привели троих обреченных на казнь. Их заставили взять перекладины к крестам и погнали их впереди медленно двигавшихся повозок с приспособлениями для казни. Работы предстояло много, поэтому и палачей было несколько. Глашатаи в это время выкрикивали приговор преступникам на трех языках: еврейском, греческом и латинском, и любопытных людей, толпившихся по обеим сторонам улицы, по которой должно проходить скорбное шествие, уже теснили к домам закованные в бронзу и железо кентурии.
В этой толпе были многие, кто знал Иисуса, кому Он помог, здесь были и ученики Его. Ждали недолго, вскоре показалось на свободной от толпы дороге и самое шествие. Ученики увидели, что Иисус идет, едва передвигая израненные ноги и сгибаясь под огромной тяжестью перекладины. Они видели, как несколько раз Он упал на камни настила, а легионеры, сопровождавшие шествие, били Его, чтобы Он шел дальше, видели, как один раз какая-то женщина прорвалась сквозь оцепление к упавшему под непомерным грузом Иисусу с такой стремительностью и так для всех неожиданно, что ее никто не успел задержать, и она вытерла Ему лицо своим платком. Наконец легионерам надоело это медленное шествие, надоели эти непредвиденные остановки, и двое из них вытащили из толпы какого-то здоровяка и заставили его нести перекладину Иисуса. Но и здоровяк с трудом нес ее. Позже говорили, что перекладина эта сделана была из бревна, долго пролежавшего в воде какой-то купальни, потому-то перекладина и была такой тяжелой.
В то время, когда шествие двигалось к Голгофе, к горе, находящейся за стенами города и служившей долгое время для римских казней, Пилат, сидя все в том же кресле, в котором он сидел, когда судил сегодня утром Иисуса, обдумывал одно предприятие. В его голове все складывалось настолько хорошо, что он, будучи человеком деятельным, решил прежде кое-что уточнить и проверить. Пилат кликнул слуг и коротко приказал: