До него донесся топот копыт – это возвратилась сирийская ала, – и стук и грохот повозок. «Что же нет гонца?» – расстроенно думал Пилат. Тут он услышал стук сандалий о ступени. Пилат внутренне вздрогнул и сердце его часто застучало. Он обернулся к выходу и увидел, что на балкон вошел какой-то человек и остановился в пламени заката, как грозный и величественный посланник иных миров.
– Наконец-то, – измученным голосом воскликнул Пилат, бросаясь навстречу вошедшему.
Внезапно он остановился. Он заметил, что вошедший был в одежде фарисея.
– Приветствую тебя, прокуратор, – сказал на латинском языке неизвестный фарисей.
Пилат настолько был расстроен и разочарован, что не ответил на приветствие. Он молча ожидал объяснений.
– Я член синедриона фарисей Иосиф Аримафейский, – представился неизвестный.
Пилат молчал. Но, узнав, что перед ним член синедриона, прокуратор помрачнел и взгляд его стал еще тяжелее, чем обычно.
Увидев, что прокуратор молчит и говорить не собирается, Иосиф продолжил:
– По закону, каждый по его желанию может похоронить распятых на кресте. Я прошу прокуратора разрешить мне похоронить Иисуса Галилеянина.
Пилат медленно подошел к своему креслу и опустился в него.
– На кресте не умирают так быстро, – наконец произнес Пилат. – Когда Он умрет, тогда и будем говорить.
– Он умер, прокуратор.
Пилат усмехнулся, не поверив сообщению.
– Это невозможно. Их повесили семь часов тому назад.
В это время на террасе сада, на дорожке, выложенной каменными плитами, послышались еще шаги. Через минуту на балкон вошли кентурион Логгин, начальник охраны прокуратора и Леандр. Увидев последнего, Пилат побледнел и поднялся с кресла, затравленно глядя на своего врача. Кого-кого, а его Пилат никак не ожидал сегодня увидеть. Сейчас, по расчету прокуратора, он должен был уноситься вместе с крытой повозкой прочь от Иерусалима по северо-западной дороге. Леандр выглядел уставшим и потерянным.
– Кентурион, скажи, мертв ли Царь Иудейский?
– Да, Он умер час тому назад, – ответил тот.
Пилат снова взглянул на Леандра, и во взгляде его была обреченность.
– Хорошо, Иосиф Аримафейский, – сказал Пилат, – я даю свое согласие на погребение тобою Иисуса Галилеянина.
Иосиф поклонился прокуратору и покинул дворец.
– Кентурион и начальник охраны, вы можете идти к себе, вы свободны… Да, забыл, ты, Логгин, проследи, чтобы выдали тело Иосифу Аримафейскому, – сказал Пилат.
Они поклонились и вышли.
Пилат тревожно поглядел на Леандра.
– Как ты испачкался, Леандр.
Кликнув слуг, Пилат дал им распоряжение позаботиться о враче. Через некоторое время Леандр, переодетый в сухую, чистую одежду, вошел в экседру. Пилат указал ему на ложе возле столика, сам же возлег на другом ложе. Слуга внес дымящееся блюдо с мясом и бесшумно удалился. На столике было много фруктов и кувшины с вином. Пилат сам наполнил обе чаши вином и, произнеся благодарность богам, отпил глоток вина. Отпил глоток и Леандр из своей чаши. Затем молча немного поели.
– Скажи, Леандр, – сказал Пилат, – как же так случилось, что ты опоздал? Неужели мой приказ был нарушен. Ведь я сказал начальнику охраны, чтобы не перебивали голени преступникам, пока я не отдам дополнительного распоряжения.
– Я не опоздал, прокуратор. И кентурион и начальник охраны не нарушили твой приказ, – сказал Леандр. – На моих глазах перебили голени двум преступникам, но Ему не перебивали голени. Он был уже мертв.
– Как? – растерянно произнес Пилат.
– Да, Он был уже мертв, когда я приехал. В этом смысле я опоздал, – сказал Леандр.
– Этого не может быть! Шесть часов! Неужели Он задохнулся? – удивлялся Пилат.
Он был расстроен и выпил еще несколько глотков вина.
– Начальник охраны мне сказал, что перед распятием Он отказался от вина со смирной.
– Как?! Он отказался от напитка, который положен по закону? Как же Он выдерживал все эти муки? У Него не хватило сил?