– Он отказался от напитка, – продолжал Леандр. – Но это никак не могло бы повлиять… Он умер не оттого, что задохнулся, у Него разорвалось сердце.
– Не может быть! У такого мальчика не выдержало сердце? Ему ведь было не более двадцати лет…
– Он очень молодо выглядел, но Он твой ровесник, Ему было тридцать три года. Но все равно это не тот возраст, в котором можно иметь болезни сердца. Я врач, но никогда не слышал, чтобы так скоро умирали на кресте да еще от разрыва сердца.
– Ты принес свиток? – спохватился Пилат.
Леандр достал свиток пергамента, который дал ему Пилат сегодня утром, из-за своего пояса и подал его прокуратору. Пилат подошел к очагу и бросил в огонь свиток, затем он вернулся к своему ложу.
– Скажи, Леандр, как ты думаешь, Кто Он?
– Я врач, моя сфера – болезни. Я не знаю, что ответить тебе, прокуратор. Я слышал, что Иисус исцелял болезни, которые не может исцелить медицина.
– А я не знаю, как мне теперь жить дальше, – вздохнул печально Пилат. – Говорил ли Он что-нибудь перед смертью?
– Начальник охраны передал мне, что в начале казни, когда иудеи глумились над Ним, Он сказал: «Отче, прости их, ибо не ведают, что творят». А когда Его еще только вели на казнь, Он сказал: «Дочери Иерусалима, не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и детях ваших».
Пилат заглянул в черные глаза Леандра.
– И что это значит? – спросил он одними губами.
Леандр смотрел прямо и открыто в глаза прокуратора.
– Я думаю, в этих словах и есть ответ на вопрос: Кто Он? По крайней мере, человек Он незаурядный. Кентурион Логгин, на что уже человек строгий, бывалый и черствый, и тот сказал мне: «По истине Он был праведник».
– Да, да, – прошептал Пилат помертвевшими губами. – «Те, кто от Истины, слушают Меня»…
…Тем временем Иосиф Аримафейский получил тело Иисуса. С ним рядом были Никодим, Мария Магдалина, Саломея, мать Иакова и Иоанна, и Мария Клеопова, мать Иакова Алфеева. Когда Иосиф приехал в Иерусалим, он, не зная зачем и почему, купил очень дорогой гроб для себя, теперь он решил, что в нем нужно похоронить Иисуса. Ткань для плащаницы было уже поздно покупать, но Иосиф вызвал торговца, у которого всегда покупал ткани, когда был в Иерусалиме, и заказал ему самую дорогую ткань, которая была в его лавке. Никодим достал пятьдесят кабов благовоний – смеси смирны и алоэ.
Глава 29. Иуда Искариот
Когда на кресте умер Иисус, Иуда некоторое время глядел, не отрывая взгляда своего, на тело Иисуса, и взгляд его был хотя и любопытный, но в то же время казался и равнодушным.
– Ну теперь и мне пора, – сказал сам себе Иуда и, повернувшись, пошел в город обычным шагом…
…Иисус умер на кресте! Но кто заглушит звон тишины, кто перекричит молчание, кто разберет завалы пустоты и кто погасит тьму?
«Самое главное в жизни любовь, говорил Ты, – думал Иуда. – А я говорю, что любовь жестокая штука, потому что любимому либо прощают всё, либо не прощают ничего. Такая она – любовь!» Иисус так и не сошел с креста – мечта Иуды умерла. Он шел по вечерним улицам Иерусалима, неуверенно переставляя ноги и несколько шатаясь, словно был пьян. Он ударялся о прохожих, его ругали, но он не видел никого и ничего не замечал. В мешочке, висящем у него на поясе, тихо бренчали тридцать серебряников, которые он вырыл в Гефсиманском саду несколько минут тому назад. Он не видел дороги, по которой шел, и сознание его как бы меркло мгновениями. Лицо его было покрыто капельками пота, он весь горел в жару и его трясло. Очнулся он только перед воротами дворца бывшего первосвященника Анны. Он постучал в ворота изо всей силы, которая у него была, и грохот был таков, что отворивший небольшую дверь в воротах привратник тут же криками стал гнать Иуду прочь. Но Иуда был не в себе и понес такую околесицу, что привратник изумленно замолчал.
– Иуду обокрали, – кричал Иуда со слезой в голосе, – забрали всё, даже последний кусок хлеба. Я большой друг первосвященнику, и если ты меня не пропустишь, благородный Анна очень рассердится на тебя и прогонит тебя прочь.
Привратник пожал плечами и, затворив дверь, пошел докладывать.
Анна, Каиафа, сыновья Анны и другие фарисеи и саддукеи находились сейчас в большой комнате, где суетящиеся слуги и рабы накрывали длинный стол. Один из слуг доложил тихо Анне, что у ворот стоит какой-то иудей и требует первосвященника.
– Гони его прочь, – сказал Анна, не разобравшись в ситуации как следует, а когда слуга ушел, Анна вдруг задумался, кто бы это мог быть и не связано ли это посещение как-нибудь с казненным сегодня Иисусом Галилеянином.
Но слуга вновь вернулся; он был бледен и видно было, что ему трудно и страшно передать Анне то, что сказал неизвестный иудей.